Восход памяти. Ядвига Симанова

половой дифференциации, обусловленное мутацией хромосом, выраженное в наличии у новорожденного половых органов промежуточного типа, вынуждает родителей вместо природы принимать непростое решение, самостоятельно выбирая пол для ребенка. В случае с АК-47 выбор, диктуемый отцом, который всегда мечтал о сыне, готовился к его встрече после регулярных скетчей УЗИ, достоверно свидетельствующих о правильном, «как должно» дрейфе в околоплодных водах будущего «мужика», был предсказуем. Мать младенца, пребывавшая под гнетом авторитета мужа, снедаемая стыдом и виной за все дефекты развития плода, не позволила себе ни собственного мнения, ни возражений на этот счет – главным для нее в сложившейся ситуации оказалось спокойствие супруга.

      Так, в голубом кружевном конвертике и того же цвета комбинезоне после пары часов хирургических манипуляций с реконструкцией половых органов и срока постоперационной реабилитации больничные стены выпустили в свет андрогина Акима, отныне, словно в насмешку, именуемого по всем официальным документам внушительно и брутально – «АК-47».

      С тех самых пор, с самого что ни на есть раннего детства, отец, да и мать с подачи супруга взращивали в нем мужское начало, подвергая различным физическим нагрузкам и активностям, как то: поднятие тяжестей, отжимания до полусмерти, бег на износ и конечно же стрельба – как без нее – до полного изнеможения. Ни сил, ни характера терпеть все это у Акима не было. При каждой новой неудаче он срывался, ревел, как девчонка, заставляя родителей краснеть и в очередной раз опускать руки, бросая бесполезное начинание, и вновь ломать голову над придумыванием альтернативного способа пробудить в сыне мужественность.

      Отец, будучи заядлым охотником, решил приобщить Акима к этому истинно мужскому занятию. Однажды осенью он выбрался с девятилетним Акимом в подмосковный лес. Заранее разбил шалаш у заросшего пруда, и в рассветный час, спустив на воду загодя изготовленные чучела уток для приманки стайных пернатых, вместе с уже изрядно продрогшим на утреннем холоде сыном затаился в зарослях камыша с ружьем наготове, поджидая добычу.

      Мальчик дрожал, шмыгал носом и сильно хотел в туалет, но страшно боялся сказать об этом отцу. И пока он размышлял, что является меньшим из зол: сообщить строгому родителю о так некстати возникшей неотложной потребности или втихомолку надуть в штаны, – стая уток вспорхнула неподалеку в пасмурном небе и, сделав полукруг над прудом, принялась снижаться, завидев подставных «сородичей». Отец многозначительно взглянул на сына, желая донести до него всю серьезность момента. Затем, сосредоточившись на добыче, прицелился, уверенно спустив курок.

      Выстрел из двустволки разорвал рассветную тишь, и стая уток, истошно крякая, взмыла ввысь, и дружный шелест крыльев скрыли низкие осенние облака, а одинокая гладь пруда вынесла на поверхность двух бездыханных селезней кряквы с насыщенно-зеленым, поблескивающим металлическими искрами оперением на голове и сероватой грудкой – красивых и мертвых. Отец, опоенный охотничьим азартом, был вне себя от радости и спешил продемонстрировать трофей. Он, вытащив селезней из воды, протянул их сыну; с бездыханных тел струями стекали капли, живо представшие воображению Акима неимоверно длинными тягучими соплями; мертвые головы буквально клонились к земле, готовые в любой момент отсоединиться от тщедушных шей.

      – Зацени выстрел, сынок! Одним двоих сразил! – гордо воскликнул отец, широко улыбнувшись. И его зубы сверкнули белизной на фоне раскрасневшегося от возбуждения лица.

      Несмотря на холод, Акима прошиб пот, в глазах потемнело, и он буквально шмякнулся на колени, исторгнув из пустого желудка желтоватую желчь вперемешку с водой прямо на сапоги отца. Через мгновение туда же упали мертвые утки, брошенные отцом в порыве гнева с громким матом. Нечего и говорить, что штаны несостоявшийся юный охотник, естественно, обмочил.

      Тем не менее бывалый вояка никогда не сдавался. И это непоколебимое упорство в конечном итоге привело к роковому дню, разделившему существование их семьи на до и после, который окончательно перечеркнул отношения отца и сына, поставил на них огромный жирный крест.

* * *

      Поздним осенним вечером по безлюдной загородной трассе при свете полной луны проезжал синий универсал. Грузный мужчина с суровым лицом и едва наметившейся проседью на висках расположился на переднем пассажирском сиденье, а из-за руля едва выглядывал щупленький паренек одиннадцати лет от роду. Полные страха глаза мальчика вспыхивали в свете уличных фонарей, вдоль которых двигалась машина навстречу резким изгибам проселочной дороги и холодному сиянию луны. Дорога была узкой и извилистой, мальчик с трудом угадывал следующий поворот. Когда они проезжали неосвещенные участки, его пальцы напряженно сжимали руль, а правая нога автоматически нащупывала педаль тормоза, но все же он, понукаемый укоризненным взглядом мужчины, продолжал путь.

      Дальше начался лес, фонари исчезли. Мальчик, забыв вовремя включить дальний свет, чуть не выехал на встречную полосу в том месте, где дорога резко уходила вправо. Встречный грузовик, возмущенно сигналя, совершил маневр и чудом избежал столкновения. Взбешенный отец едва успел вывернуть руль. Машина под пронзительный визг тормозов и скрежет разлетевшегося