Невидимые планеты. Новейшая китайская фантастика. Лю Цысинь

Но в итоге я ничего не делаю.

      Я смотрю на одну рыбу: поток выталкивает ее из стайки – один раз, второй, третий. Она отстает, но затем, бешено размахивая хвостом, возвращается на свое место.

      Твою мать. Жизнь – тяжелая штука.

      Но погодите.

      Почему это всегда одна и та же рыба? Почему ее траектория и движения всегда те же самые?

      Я жду, не мигая.

      Две минуты спустя та же самая рыбка снова отплывает прочь от стайки, снова яростно бьет хвостом, снова возвращается на свое место.

      Я беру камень.

      Он пролетает сквозь голографическую рыбу и падает на дно канала.

      В моей руке не осталось ничего, даже песчинки.

* * *

      Моя реабилитация завершена. Я лечу обратно – с не таким уж здоровым разумом и не таким уж счастливым телом. Самолет еще не взлетел, но часть пассажиров уже храпит.

      По крайней мере, хоть кто-то полностью восстановился.

      Я думаю о том, как вернусь в бетонные джунгли и продолжу борьбу с конкурентами, также сжимающими время, и внезапно эта мысль вызывает у меня отвращение.

      Самолет взлетает. Все: города, дороги, горы, реки – превращается в маленькую шахматную доску с частично окрашенными клетками. В каждой клетке время течет быстрее или медленнее. Люди внизу сбиваются в толпу, словно муравьи в муравейнике, которым управляет невидимая рука; они делятся на несколько групп, втискиваются в несколько клеток; время пролетает мимо рабочего, бедняка, жителя «третьего мира»; время ползет для богачей, для бездельников, для «развитых стран»; время замирает для руководителей, идолов, богов…

      Вдруг передо мной появляются две пухлые детские руки. В сжатых кулачках – весь мир.

      – Левый или правый?

      Я смотрю на левый кулак, затем на правый. Я напуган. У меня нет ориентиров, которые позволят сделать выбор.

      Я слышу издевательский смех.

      Резко наклонившись вперед, я хватаю оба кулака и с усилием разжимаю их. Оба пусты, оба – ложь.

      – Господин, господин!

      Меня разбудила симпатичная стюардесса. Я наконец вспоминаю, откуда у меня этот сон. В детстве надо мной издевался двоюродный брат – отнимал у меня конфету, а затем заставлял угадывать, в какой она руке. Он обожал эту игру, потому что я всегда медлил, мне всегда было сложно сделать выбор.

      – Господин, вы хотите газировку, кофе, чай, или что-то еще?

      – Вас.

      Она краснеет.

      Я улыбаюсь ей.

      – Просто кофе, черный.

      Это – единственный выбор, который у меня остался.

      Цветок Шацзуй

      Лето в Шэнчженьском заливе длится десять месяцев. Мангровые болота окружают залив, словно свернувшаяся кровь. Год за годом они усыхают и гниют, словно ночь цвета ржавчины, скрывающая множество преступлений.

      К востоку от мангровых зарослей и к северу от порта Хуанган, между Шэньчжэнем и Гонконгом находится деревня Шацзуй, в которой я остановился.

      Я прячусь здесь уже полгода. Субтропическое солнце жарит сурово, но за последнее время я стал даже бледнее, чем раньше. Пять деревень