Вероника. Андрей Халов

периодически её вычищала, выбрасывая всё подряд, что было в ней: и нужное, и ненужное, – без разбора в мусорное ведро.

      Теперь она отчаянно трясла сумку, вываливая на постель всё её содержимое, которое могло бы, наверное, занять целый саквояж, но помещалось в её небольшие габариты, отчаянно вспоминая при этом, когда она в последний раз делала сумке «чистку».

      Поскольку новых встреч и случайных знакомств в последнее время практически не было по причине длительного пребывания в замкнутом мире гостиницы в чужом, огромном, как океан, городе, в который с этого острова она одна и не выбиралась, а потому ни с кем и не знакомилась, – визитка таксиста всё ещё была в сумке. Она раскопала её среди груды косметики, носовых платков, подследников, колготок, трусиков, тампонов, ватных палочек, ручек, карандашей, тюбиков, цепочек, колье, браслетов, клипсов, серёжек, колец на руки и на ноги и прочих безделушек, а также многих когда-то давно уже брошенных в сумку бумажек с записями, открыток, визиток и прочих вещей, которые вообще непонятно как в ней умещались.

      Схватив потёршуюся уже визитку как некую драгоценность, она бросилась к телефону на прикроватной тумбочке, на ходу поглощая её содержимое. «Только бы он был на месте!» – взмолилась Вероника, набрав последнюю цифру.

      Трубку долго не брали, потом на другом конце провода раздался сварливый женский голос, в котором угадывался грубый армянский акцент. Женщина, ответившая ей, мало того, что говорила с диким акцентом, в котором знакомые слова попадались через раз, но ещё и русский понимала плохо.

      – Гарик! Мне нужен Гарик! – добивалась от неё Вероника.

      – Нэту, нэ-эту, Гарик! – далее следовал какой-то непереводимый набор слов. – Уэхал в город! – и опять что-то неразбираемое.

      – Когда будет?.. Будет когда?! – переспрашивала Вероника, добиваясь, чтобы армянка её поняла.

      – Нэту! Нэ-эту! – звучало на том конце провода.

      Поняв, что это бесполезно, Вероника положила трубку и в отчаянии заломила руки. Таксист Гарик, как соломинка, за которую она хваталась, утопая, нужен был ей срочно.

      «Буду звонить позже! – решила она, когда немая истерика закончилась. – У меня ещё есть время!»

      Она звонила снова, – через час, потом через два, наконец, выждав, в первом часу ночи, когда приличные люди уже никого не беспокоят своим натренькиванием, – но всякий раз в ответ слышала всё тот же голос плохо понимающей её и скверно изъясняющейся на русском армянской женщины. И в ответ на её «Гарик» всё так же, по-прежнему звучало «Нэту!».

      Время неумолимо, стремительно мчалось вперёд. Было уже три часа ночи.

      Уличные фонари за окном приглушили свет и почти погасли. И теперь хорошо был виден силуэт взлетающей в небо небольшой ракеты, оставлявшей за собой широкий треугольный шлейф – основание памятника, темневшего на фоне мглистого оранжевого зарева далёких огней простёршегося во все стороны до горизонта ночного мегаполиса….

      Вероника не спала. Нервы её были на взводе. Она напряжённо думала, как ей найти