Послеполуденная Изабель. Дуглас Кеннеди

с этой жестокой изнанкой секса с будущим судьей Верховного суда Ирландии; женщиной, с которой столкнулся двадцать семь лет спустя на большой международной юридической конференции в Берне. Ей пришлось представиться мне – она набрала тридцать фунтов и была одета в серый строгий костюм. Мы обменялись легкими поцелуями в щеки. Я узнал о ее судейской практике и о том, что она стала матерью четверых детей; старшему было двадцать четыре года. Муж Конор, сопровождавший ее, был коренастым и лысым; преуспевающий застройщик, он потерял ко мне всякий интерес, когда обнаружил, что мне нечего сказать об игре в гольф. В тот вечер у нас не было возможности поговорить вдоволь, поскольку мы сидели за разными столами. Но после бесконечных речей она все-таки подошла ко мне, немного навеселе, с бокалом вина в руке и визитной карточкой между пальцами.

      – Если когда-нибудь будешь в Дублине… – сказала она, опуская карточку в карман моего пиджака.

      – Кто знает. Хорошо выглядишь, Шивон.

      – Прекрати нести чушь. Выгляжу как пухленькая матрона. Я тебе всегда говорила, что такой и стану.

      – Не делай этого с собой.

      – Но я уже все это сделала. – Она провела рукой по ярко выраженному изгибу бедер. – В отличие от тебя. Сразу видно, что ты следишь за собой. За одним исключением: печаль в твоих глазах. Что это значит?

      Я отвернулся. Пожал плечами.

      – Жизнь. В ней никогда не бывает просто, не так ли?

      – И потому то, что было у нас с тобой, столько лет назад… это своего рода волшебство в сумасшедшем смысле, верно?

      – В самом деле.

      – Больше никаких шрамов на спине?

      – Они зажили.

      – А душевные?

      – У меня остались только хорошие воспоминания.

      – Обманщик.

      – Я говорю правду. А что, твои воспоминания о том времени такие плохие?

      – Вряд ли. Это был последний раз, когда я познала свободу… или, по крайней мере, позволила себе иллюзию свободы.

      Иллюзия свободы.

      Снимая рубашку с себя, двадцатидвухлетнего, в том захудалом номере бостонского отеля в начале зимы 1977 года, я знал, что шрамы на моей спине серьезные. Вот почему я избегал смотреть на них. Решив для себя: в наши последние дни она еще глубже вонзит ногти мне в кожу, сознавая, что скоро наступит неизбежный финал; наши пути разойдутся; этот секс и это пробуждение в одной постели, заполнение времени вместе… мимолетные иллюзии влюбленной пары… все это исчезнет, как только она сядет в самолет, возвращаясь в Дублин, в собственную, уже предначертанную судьбу.

      Когда наступило утро понедельника, она разбудила меня в девять; ее рот был у меня между ног. Мгновенное возбуждение. Она оседлала меня, заскользила вверх-вниз. Нарочитая медлительность. Никакого насилия, никакой дикой ярости. Элегическая мягкость в ее движениях. Ощущение тихого прощания. Я протянул руку, позволяя пальцам погладить пушистый темный треугольник ее лобка. Нарастающие стоны; размеренное, но настойчивое ожидание взрывного высвобождения. Мои руки крепче сжали ее бедра, когда она провалилась глубже и задержалась