Правление волков. Ли Бардуго

На лице ее застыла решимость, которую ничуть не поколебали слова Брума.

      – Я стою на страже духовного благополучия страны, – сказала она. – Апрат, языческий священник, находится под этой крышей. До меня доходят слухи о языческих обрядах, проводящихся в этом городе. Я не позволю сдвинуть себя с праведного пути. И все же, – добавила она, расправляя складки своей шерстяной мантии, – я рада, что Ханна наконец нашла свой путь. Я исповедую ее, прежде чем отправлюсь обратно.

      Ханна присела в реверансе, со склоненной головой, являя собой идеальную картину послушания и смирения.

      – Да, матушка.

      – И Милу Яндерсдат исповедую тоже.

      Нина не смогла скрыть своего удивления.

      – Но я была лишь гостьей в монастыре. Я никогда не была послушницей.

      – Значит ли это, что у тебя нет души, Мила Яндерсдат?

      Да уж души у меня побольше, чем у тебя, Черносливина. Но возражать дальше Нина не посмела, не в присутствии Брумов. Кроме того, ей хотелось петь от облегчения. Их не раскрыли. И пусть обвинение Ханны в язычестве могло стать немаленькой проблемой, но она не шла ни в какое сравнение с тем, о чем могла бы завести разговор мать-хранительница. Поэтому, раз уж мадам Черносливина желает заполучить в свою коллекцию пару новых грешков, Нина с радостью потратит четверть часа, чтобы развлечь ее.

      – Я пойду первой, – сказала она Ханне и бодро направилась вслед за хранительницей в маленькую приемную, которая временно превратилась в исповедальню.

      Комнатка была узкой, и помещались в ней лишь письменный стол и небольшой диванчик. Хранительница уселась за стол и зажгла масляную лампу.

      – Вода слышит и понимает, – пробормотала она.

      – Лед не прощает, – произнесла Нина традиционный ответ.

      – Закрой дверь.

      Нина сделала, как ей велели, и тепло улыбнулась, демонстрируя готовность угождать.

      Хранительница повернулась, и в глазах ее блеснула сталь.

      – Здравствуй, Нина.

      5. Зоя

      В высокой башне ратуши Ос Керво Зоя мерила шагами плиточный пол. Хайрем Шенк опаздывал, и она не сомневалась, что это оскорбление было намеренным. Как только керчийское правительство получило секреты моросеев, смертоносных кораблей Николая, способных незамеченными плавать под водой, Равка потеряла все рычаги давления на маленькую островную страну и Торговый совет, стоящий во главе. Шенк просто хотел убедиться, что она это понимает.

      Ей нужно было сохранять спокойствие, быть дипломатом, а не воином. Или так, или придется снести патлатую рыжую голову Шенка с плеч.

      Из окна открывался вид на волны, неспешно бьющиеся об основание знаменитого городского маяка. Говорили, что Санкт-Владимир Блаженный сдерживал океанские волны, пока закладывались камни в основу волнореза и громадного маяка. Зоя подозревала, что он был просто весьма сильным проливным. «Не особо сильным», – решила она. За все труды его впоследствии утопили в этой самой бухте.

      Ее место не здесь. Ее место на фронте, на поле битвы, вместе с ее шквальными. С ее королем.

      – Мы не можем допустить,