Рандиана, или Похотиада. Неустановленный автор

намеренно заранее сняла с себя сорочку и вытянулась на постели – даже боги соблазнились бы этим видением.

      С тех пор я, хотя и преуспел в сладострастии, ни разу больше не видел кожи, столь напоминающей спелый персик, а лишь такая кожа может быть признана самой прекрасной.

      Ее округлые груди были словно высечены искусным скульптором, но не они притягивали мой взор, который устремлялся ниже, к тому месту, которое являло для меня требующую разрешения загадку. Я спросил:

      – Можно я посмотрю?

      Она рассмеялась и, ни слова не говоря, раздвинула ноги.

      Я тщательно обследовал то, что там было, но и после этого вопросов у меня не убавилось.

      Менструация у нее закончилась, и она тщательно подмылась.

      – Вставь туда пальчик, – сказала Эмма. – Она тебя не укусит. Ах, мистер Джимми, неужели ты никогда не видел этого прежде?

      Я сказал, что не видел.

      – Тогда мне сегодня предстоит лишить тебя невинности, – запустив руку мне под рубашку, она ухватилась за мой член таким ловким движением, что я удивился. И хотя член у меня стоял и, казалось, готов был лопнуть от напряжения, она начала орудовать с ним большим и указательным пальцами, и я через несколько мгновений почувствовал, что схожу с ума.

      – Бога ради, – пробормотал я, – не делай этого! Я сейчас умру.

      – Нет-нет, еще рано, – сказала она и, приподняв меня (а она была девица необыкновенной силы), усадила на себя. – Сначала я должна облегчить свою боль. И твою.

      Эмма называла страсть болью, и у меня после той ночи было много случаев убедиться в том, что она настоящий философ. Я тщательно анализировал то чувство, которое предшествует моменту сладострастия, и считаю, что «боль» – единственное слово, которое точно передает это ощущение.

      Поначалу я сопротивлялся, потому что в своей невинности даже не догадывался, что может означать ее быстрое движение. Но скоро мои сомнения рассеялись.

      Держа мой член левой рукой и осторожно сдвигая назад крайнюю плоть – теперь-то она ходит легко – Эмма не без потворства с моей стороны приблизила мой орган к губам своего отверстия, и после резкого движения, которое я впоследствии расценил почти как профессиональное, я до упора погрузился в ощущение полного блаженства.

      Я обнаружил, что инстинктивно совершаю ритмичные поступательные движения, но с таким же успехом мог бы ничего и не делать, потому что все взяла на себя Эмма.

      Скоро движение ее бедер и рук, которыми она крепка держала мои налитые молодые ягодицы, привело к желаемому результату, и я в экстазе чуть не потерял сознание.

      Поначалу мне показалось, что из меня струей вытекло много крови, и я прошептал Эмме, что ее простыни будут все красные и мама обо всем узнает, но она рассеяла мои опасения.

      – Какой у тебя член, мистер Джеймс! Просто огромный для молодого человека. Слушай, он даже больше, чем у твоего отца.

      – А ты откуда знаешь про отца? – спросил я в крайнем удивлении.

      – Ну, мой дорогой, это же очевидно, – сказала она. – А теперь,