Повторим брачную ночь?. Майя Блейк

кошмарах. Отец… человек, который в лицо называл его ублюдком и ошибкой природы. Он приказал своему помощнику вышвырнуть его за дверь и проследить за тем, чтобы он не вернулся. Его не интересовало, живо или умерло отродье, которым наградила его шлюха в Палермо, поскольку он, Агостино Фатторе, глава крупнейшей мафиозной семьи, не желал больше видеть лицо этого мальчишки.

      Нет… он не был его отцом. Этот мерзавец не заслуживал такого слова.

      Ромео крепче сжал руками руль своего «феррари» и в который раз удивился тому, что решил приехать сюда. Почему письмо, которое он прочитал и тут же порвал в холодной ярости, заставило его нарушить клятву, которую дал себе больше двадцати лет назад?

      Ромео со злостью нажал ногой на акселератор и с визгом въехал на заасфальтированную аллею, ведущую к дому.

      Выйдя из машины, он подошел к дверям и распахнул их. Он приехал сюда для того, чтобы окончательно избавиться от призраков, которые дремали в глубине его сознания с детства, но которые проснулись в ту ночь, пять лет назад, в объятиях женщины, заставившей его потерять над собой контроль.

      Ромео услышал приближающееся шарканье, которое сопровождалось более уверенными шагами. Итак, старые порядки не изменились. Или, возможно, бывший помощник Фатторе каким-то образом почувствовал силу ярости Ромео, что побудило его прибегнуть к помощи телохранителей.

      Лоренцо Кармине протянул руки в знак приветствия, но Ромео заметил настороженность во взгляде старика.

      – Добро пожаловать, mio figlio[1]. Пойдем, обед нас ждет.

      Ромео напрягся.

      – Я тебе не сын, и наша встреча продлится не более пяти минут, поэтому предлагаю перестать тратить мое время.

      В светло-серых глазах Лоренцо вспыхнула злость, но его лицо расплылось в фальшивой благодушной улыбке.

      – Я прошу прощения. Но состояние моего здоровья требует, чтобы я принимал пищу в строго определенные часы.

      Ромео повернулся к двери, снова сожалея о своем решении приехать сюда.

      – В таком случае, конечно, пойди позаботься о своем здоровье. Желаю тебе хорошего дня, и больше не трудись искать встречи со мной.

      Он шагнул к двери.

      – Твой отец оставил кое-что для тебя. Кое-что, что ты захочешь увидеть.

      Ромео остановился.

      – Он не был моим отцом, и ничто, принадлежавшее ему, не может заинтересовать меня.

      Лоренцо вздохнул.

      – И все же ты проделал весь этот путь по моей просьбе. Или ты просто хотел по-дружески навестить старика?

      Ромео в ярости сжал челюсти, глядя на старого безжалостного бандита.

      – Просто выкладывай все начистоту, Кармине, – процедил он сквозь зубы.

      Лоренцо взглянул на стоявшего рядом телохранителя и кивнул. Мускулистый малый направился по коридору и исчез из виду.

      – Ради моего друга и твоего отца – упокой, Гос поди, его душу! – я нарушу предписания моего врача.

      Лоренцо указал на комнату, находившуюся слева от них. Ромео помнил, что это была дорого обставленная прихожая для посетителей, ведущая в зал приемов, где его отец любил устраивать собрания. Лоренцо, шаркая, подошел к похожему на трон креслу и тяжело опустился на него.

      Ромео предпочел остаться стоять. Он повидал много ужасного в детстве, и ему не нравилось, что вся обстановка напоминала об этом. Попав сюда в первый раз, он забился в дальний угол комнаты, когда громкая ссора его отца с одним из приспешников закончилась выстрелами и дикими криками. А диван с позолоченными подлокотниками был тем самым, где отец приказал ему сидеть и смотреть, как его помощники до смерти избивали Паоло Джиордано.

      Телохранитель вскоре вернулся с большой резной антикварной шкатулкой и передал ее Лоренцо.

      – Хорошо, что твой отец всегда держал тебя в поле зрения, не так ли?

      – Scusi?[2] – Ромео задохнулся от изумления.

      Лоренцо взмахнул рукой.

      – Твоя мать – упокой, Господь, ее несчастную душу! – пыталась сделать как лучше, но мы все знали, что она ни на что не годится, верно?

      Ромео с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Воспоминания о матери он тщательно запер в глубине своего сердца в тот день, когда похоронил ее пять лет назад.

      И тогда же он отбросил свою обычную настороженность и провел ночь с женщиной, чье лицо до сих пор всплывало в его памяти. Он прогнал от себя эти мысли. Мэйзи О’Коннелл не играла никакой роли в его жизни, она просто подарила ему несколько часов забвения.

      – Похоже, ты заблуждаешься в том, что я буду предаваться с тобой воспоминаниям о славных былых временах. Можешь быть уверен, что этого не случится. Если мне не изменяет память, это ты помог выбросить меня за ворота, когда я был ребенком.

      Лоренцо пожал плечами:

      – Это были горячие деньки. А посмотри на себя сейчас. Ты процветаешь, несмотря на убогое начало. – В его глазах вспыхнула злоба. – Никто из нас

1

Сын мой (ит.).

2

Прошу прощения (ит.).