В поисках желтого попугая. Алексей Черепанов

Настя.

      – Супер! Мечта, а не поездка! Вы будете по театрам шататься, а я – с Настькой возиться?!

      – Чего с ней возиться, она уже большая – шесть лет человеку. Ну, хочешь, мы её с бабушкой оставим? – пыталась найти компромисс мама.

      – Перспектива не сильно приятней – таскаться с вами в БДТ, Эрмитаж и Русский музей! Там, между прочим, рок фестиваль будет. Пойдёте со мной на рок фестиваль?

      – Ну, я бы, конечно, не против… – согласился папа, – но я тебя понимаю – с ребятами, конечно, интересней.

      Мама тоже начала сдаваться, зная характер своей дочери. Темперамент её напоминал постоянно действующий вулкан…

      Маринка была, что называется, «пацанка». Всё детство она провела с мальчишками, катаясь на велосипеде, скейте, роликовых коньках, сражаясь деревянными самодельными шпагами, играя в «войнушку», разоряя муравейники, разбирая дорогие игрушки и строя «штабики» на деревьях. Вечными её спутниками были разодранные коленки, ссадины и царапины. Троицу Сёма, Рома и Стёпа она знала давно. В классе девочки звали её д'Артаньян за её характер и дружбу с тремя мальчишками. В шестнадцать лет Маринка лихо рассекала на Ромкином мотоцикле, который ему подарили родители на день рождения, с условием, что Рома сядет за руль, только получив права. Однако мотоцикл сразу стал использоваться по дворам, подворотням, соседним просёлочным дорогам, и абсолютно без прав…

      Вот Ромку то родители в Питер отпустили сразу. В принципе, почти все Ромкины прихоти исполнялись беспрекословно. Родители его были далеко не бедными, ребёнок у них имелся только один. Сына своего они считали верхом физического и интеллектуального совершенства (справедливости ради, стоит отметить, что Ромка и правда был весьма симпатичным и неглупым). При этом парень умудрился не испортиться – он рос добрым, чутким, совершенно не эгоистичным парнем. Частично, это была заслуга его друзей, в особенности, Семёна со Степаном.

      Семён был долговязым еврейским парнем с грустными воловьими глазами. Красотой, в понимании русских девушек, он не блистал, но Цили, Ханы, Мирьям и Дины из еврейских семей их города, часто бывая в гостях в их квартире, по ночам делали свои подушки мокрыми от слёз, вздыхая о чудесном парне Семёне.

      Сёмина мама отреагировала на решение Семёна ехать с друзьями в Петербург пространно:

      – Опять ты, Сёмочка, тащишься за этой зеленоглазой кошкой?! И далась тебе эта хулиганка?! Будто нет в округе порядочных еврейских девушек, вон, хотя бы Дина Зильберман: папа – адвокат, дедушка – вообще прокурор! Жил бы, как за каменной стеной!

      – Мама, при чём здесь Зильберманы? Ты думаешь, что я всю жизнь буду жить твоим умом? Ты заблуждаешься!

      – Сёма, но при отсутствии таки своего ума, мог бы воспользоваться маминым…

      – Мама!

      – Да ладно, ладно… охота тебе погулять с этой тигрой, таки езжай, гуляй, шлемазл!

      Семён очень любил Эрмитаж и Русский музей. Самым любимым его художником был Айвазовский. Все эти чудесные картины назывались маринами. Название картин напоминало об имени, которое вызывало у него