Как ты умрешь. Майк Омер

ь. Спешка – это страдание.

      Она больше не хотела страдать.

      Больше всего в своей новой, нынешней жизни Кендел любила подконтрольность. У нее был контроль над собой, своим финансовым положением, своим распорядком дня. Подконтрольны были и люди, с которыми она общалась.

      Их число было сведено к необходимому минимуму.

      Как раз на изгибе дорожки, приближающейся к пруду, в правый висок Кендел что-то хлестко стукнуло, да так, что на секунду помутилось в глазах, а когда рассеялось, то все вокруг стало расплывчатым. Она стояла на коленях, одной рукой упершись в землю, а другую прижав к голове, и очумело соображала, что же сейчас случилось.

      Тейлор Свифт пела о хейтерах.

      Кто-то резко выкрутил ей руку за спину и дернул вверх, вздергивая на ноги. Кендел вскрикнула. Повернуться и поглядеть назад не получалось; мир превратился в расплывчатое пятно. Нападавший толкнул ее вперед, и она споткнулась, едва не упав; между тем мучитель по-прежнему не отпускал ее руки. Казалось, еще немного и не выдержит сустав. Кендел плакала от боли, умоляла остановиться. Что вообще происходит? Кто это? Что ему нужно?

      Она поняла, куда он ее тащит, и задергалась в попытке вырваться. Грубая рука двинула ей по затылку. Кендел понимала, что это рука; она знала, каково это, когда тебя бьют. Но этого больше не должно было случиться. Только не здесь.

      Еще два шага, и ноги обдало холодом. Нападавший толкнул ее в пруд, поверхность которого сверкала в лучах утреннего солнца. Зрение медленно фокусировалось, и краем сознания Кендел уловила, что где-то на заднем плане Тейлор Свифт все еще поет, призывая ее встряхнуться.

      Снова укол острой боли, а рука дернулась еще выше. Кендел опять вскрикнула, глаза обожгло слезами. Против воли она наклонилась вперед, припав на колени; вода плеснулась навстречу, заливая шорты. Кендел умоляла, не понимая, что происходит, не видя нападавшего, который тянул все сильнее и сильнее. Она чувствовала головокружение, тошноту, близость обморока.

      А потом вдруг стало холодно.

      Она потрясенно вдохнула, ее рот и горло наполнились водой. Чья-то рука удерживала ее голову. Кендел запаниковала, извиваясь, больше не заботясь о боли в руке, просто пытаясь дышать. В глазах заплясали пятна вперемешку с мутной водой, становившейся все более и более тусклой. Рука неумолимо вжимала ее голову в дно пруда; мокрая грязь забивала нос, песок царапал зубы – и все гремела, не смолкая, та издевательская музыка.

      В глазах темнело, разум туманился, легкие разрывались от боли. У нее остался один-единственный рефлекс, вопивший, что надо извернуться, вырваться, дышать…

      Но она была слаба и беспомощна.

      Она не могла.

* * *

      Детектив Митчелл Лонни шагал по мощеной дорожке, змеившейся через парк, к месту преступления. Накрапывал дождь – на самом деле легкая морось, но и ее было достаточно для запоздалого сожаления об оставленном дома зонтике. Приходилось сутулиться, плотнее запахивая воротник, чтобы промозглые капли не сползали вниз по шее. Небо было пасмурным, под стать настроению, особенно после того, как в памяти всплыло лицо Полин, когда он сказал ей, что поступил звонок и их планы на обед придется отложить. Она посмотрела на него с той искрой в глазах, которая появлялась, когда Полин знала, что не должна сердиться, но все равно сердилась. В последние несколько недель им почти не удавалось проводить время вместе; и хотя убийства могли происходить в любой момент, она была бы рада, если б они не случались по выходным.

      Кэндис, диспетчер, сообщила по телефону, что рядом с Баттермирским прудом обнаружено тело. Митчелл уже мог различить место преступления; у тропинки возле рощи уже находились несколько человек. Виднелась и машина напарника, припаркованная на стоянке рядом с патрульным автомобилем, сразу выехавшим на место происшествия. Все-таки хорошо, что сейчас дождь. В солнечный августовский уик-энд здесь было бы полно людей, и неизбежно пришлось бы управляться с толпой зевак, которые слетались бы сюда, как мухи на мед. А сейчас парк был пуст, и на объекте топтались всего пятеро – нет, шестеро – человек, причем почти все знакомые.

      Митчелл приостановился, окидывая взглядом сцену. Патрульные офицеры Кейт и Ноэл разговаривали с испуганным подростком-латиносом в желтой накидке и с рюкзачком; к его ногам жался мокрый ретривер на поводке. Двое следователей, Мэтт Лоуэри и Вайолет Тодд, горбились над свежевырытым углублением; Мэтт старательно копал, а Вайолет делала снимки.

      Рядом с ними, под черным зонтиком, стоял напарник Митчелла, детектив Джейкоб Купер, в своей неизменной фетровой шляпе на лысой, как шар, голове, – широкоплечий, властный, внушительный. Холодно-голубые глаза Джейкоба были всегда настороже и ничего не упускали. В полиции он служил уже четверть века и среди детективов Гленмор-Парка считался одним из самых проницательных.

      Митчелл первым делом подошел к Джейкобу.

      – Ну, что тут у нас? – спросил он после дежурного рукопожатия.

      – Тело нашла собака мальчика, – сказал Джейкоб, кивком указывая на подростка. – Прикопано на глубине около полуметра. Мальчик позвонил нам,