Искажение. Цезарий Збешховский

это от меня, так же как склонность к насморку, неплохой слух, любовь к сладкому и страх высоты. Я также всегда любил быструю езду на автомобиле, так что, прошу тебя, будь осторожнее.

      Твоя мама обожает цвета, особенно сочетания ярких красок с лавандой, которая ассоциируется у нее с полями Прованса. Потертые, слегка обветшавшие мебель и стены, двустворчатые двери, балки на потолке, каменный пол. Ты еще насмотришься на все это за долгие годы. Но мама – это еще и острые приправы, экспериментальная музыка, парализующий страх перед чужой оценкой и путешествия в далекие города.

      Мне хотелось бы знать, сколько от меня останется в тебе. Обычное эгоистичное любопытство. Будешь ли ты любить футбол и будут ли женщины для тебя столь же большой загадкой, как для меня? Или, несмотря на врожденную нелюбовь к переменам, ты будешь бросаться в водоворот событий, чтобы чего-то достичь и исполнить свои мечты?

      Сейчас ты мой маленький сынок. Все это зарождается в тебе, постепенно развиваясь. Надеюсь, когда-нибудь, когда ты станешь взрослым, то выпьешь со мной. Я всегда любил опрокинуть вечером стаканчик бурбона. И пусть тебя не пытаются убедить, будто виски лучше. В том привкусе нефти, который остается после него на языке, нет ничего прекрасного.

      Я стою с Неми перед лавкой Йохана Масира. Зеленая табличка с надписью «Бесценные сокровища Йохана» страдает от запущенного лишая. Пурич с трудом сумел прочитать текст, зато переводчица отлично справилась с задачей, убедив полицию и владельца лавки со старьем, что мы боремся с терроризмом, так что мы смогли именем закона вытащить его из-за прилавка и начать обыскивать лавку размером пять на пять метров. Весьма приятное занятие, хотя некоторые приказы кажутся мне полностью бессмысленными.

      Парни из отделения Усиля творят там разгром, переворачивая товар в отместку за кровавые теракты и погибших товарищей. А я жду у машины и таращусь на Неми. Я восхищаюсь правильными чертами ее лица и прекрасно себя чувствую. Весеннее солнце на безоблачном небе способствует ленивому настроению, и я даже нахожу тему, на которую мы могли бы поговорить.

      – Расскажи мне о ваших храмах.

      – Что тебя интересует, Маркус?

      – Я не хочу говорить о культе Афродиты. И вообще о том, что тебе неприятно. – На всякий случай я ударяю себя в грудь.

      – Я зря тогда разозлилась.

      – Ну вот видишь. – Я глажу ее по руке. – Я не хотел тебя обидеть.

      – Мне не нравится мое прошлое, – спокойно говорит она. – Я избегаю этой темы.

      – Я не стану об этом спрашивать. – Я прислушиваюсь к звону переворачиваемой посуды и ругательствам солдат. – Скажи, вы в самом деле верите в разных богов?

      – В каком-то смысле. – Девушка мягко отстраняется. – Когда-то мы верили в мифы, воспринимая их буквально. Но священнослужители уже много веков говорят, что божества – это лишь проявления Господа. Их называют «аспектами Единого».

      – Вы можете выбирать себе храм?

      – Обычно ты остаешься приверженцем того культа, который почитала твоя семья. Если молодые