Невидимые тени. Алла Полянская

волки.

      Воркуя над котом, Ника опускает его на пол, и он, видимо, отлично зная, что это значит, бежит за ней.

      – Ника, фарша ему не давай! – Матвеев тоже хорошо знает, что означает альянс с котом.

      Ника возмущенно смотрит на него, повернувшись в дверях.

      – Значит, тебе котлеток надо, а несчастному, умирающему от голода коту – шиш? Не ожидала я от тебя, Максим, такой бегемотской черствости. Три наряда вне очереди. Моешь посуду и вытираешь стол. Идем, мое золотко, идем, моя ласточка клыкастенькая, мое солнышко усатое, идем кушать.

      Кот с победным мявом бежит за Никой, а Майя не может сдержать смех:

      – Солнышко усатое! Это надо же такое придумать!

      – Да, она такая у меня. Просто большое дитя. – Матвеев тоже хохочет. – Ты бы видела ее собственного кота! Она раскормила его невероятно, из крохотного заморыша выросла огромная и наглая до ужаса скотина, и Ника ему все на свете позволяет. Правда, к его чести, надо сказать, он очень культурный кот. Зовут его Буч, такой же, как этот – здоровенный, холеный и нахальный, только серой масти, дымчатый, в полоску. Веревки из нее вьет.

      – Кошки – милые создания.

      – Кто бы спорил. – Матвеев положил себе в тарелку добавки. – С детства люблю котлеты. Мама мне их в школу давала, так я почти все съедал сразу. Оставалась одна, и уж ее я ел с двумя кусками хлеба.

      – Мама… – Майя осторожно смотрит на Максима. – Ты говорил, вы с Никой родные брат и сестра, а мамы у вас разные. Общий отец?

      – Нет. – Матвеев задумчиво смотрит на нее. – И мать, и отец у нас общие. Просто они погибли, когда мы с Никушей были совсем маленькими, и так случилось, что нас разлучили. Мы почти не помнили друг друга, пока два года назад случай не свел нас снова, и тогда же выяснилось наше родство. Хоть я и не верю в такие случайности.

      – Наверное, ты прав. Иногда что-то ведет нас по жизни, и события, кажущиеся случайными, определяют в дальнейшем твою судьбу.

      Как сегодняшняя неразбериха с тортом, подумалось вдруг им обоим, и они, будто по команде, уставились в свои тарелки.

      В столовую снова вошла Лидия Матвеевна, в руках у нее блюдо с выпечкой.

      – Саша приехал, плюшек вот привез.

      – А отец с ним приехал?

      – Да, они вместе. – Лидия Матвеевна гладит плечо сына. – Кушай, Максимка, вид у тебя усталый.

      – Работы невпроворот, мам. Проект трудный.

      – Ну, потом-то отдыхать поедешь?

      – Может, и поеду. Майя, ты ешь пирожные, а то сейчас налетят голодающие, ничего тебе не достанется. Потом поедем, не переживай.

      – Нормально, я успеваю.

      – Вот и хорошо.

      – Что хорошо?

      Стройная женщина с копной кудрявых рыжих волос вошла в столовую, и видно, что она чем-то расстроена.

      – Привет, Лер. Что случилось, с чего шторм?

      – Привет, Макс. Ничего хорошего. Эта курица, которую я наняла как парикмахера и прочая, прочая, прочая, – заболела. А позвонила она пять минут назад, и я уже не успеваю найти никого другого, и снова буду как Гаврош-переросток.