Диалоги пениса. Поль Авиньон

Эдварда Хупера на стене, книга, оставленная на пианино, большой пейзаж какого-то американского натуралиста над очагом, где потрескивают поленья бука, на диске звучит симфония Брукнера. На одной из стен царственно красуется портрет Розы, супруги Роже, ныне покойной. Это картина кисти Вифредо Лама, кубинского художника, друга Роже. Роза позирует с котом. Портрет в стиле резких деформаций Пикассо, отчего красота модели не менее ослепительна. Комната полна воспоминаний о прошлом. Здесь вся жизнь Роже. Поразительное для дзэн-мастера изобилие предметов. Вот и Роже, он возвращается с дымящимся чайником:

      – Делай, как я! Садись на пол. Сними обувь, если хочешь, так удобнее. Это черный чай, немного терпкий и горький. Но если он тебе не понравится, у меня найдутся охлажденные фруктовые соки.

      Кладя чайник и две восточные фарфоровые пиалы для чая на большой поднос чеканной работы, он ставит его на тканый ковер.

      – Нет, нет. Пусть будет черный чай. Такого я никогда не пробовал.

      Двое мужчин усаживаются. Марсьяль не перестает изумляться, с какой легкостью этот почти девяностолетний человек скрещивает ноги в позе лотоса. Старик замечает его удивление, улыбается и открывает бал:

      – Итак, чему я обязан честью заслужить твое присутствие?

      Марсьяль колеблется, подбирая слова:

      – Тому… тому, что ты сказал в тот вечер, когда здесь был Жерар.

      – Тебя что-то задело в нашей беседе?

      – Не совсем… Вернее, да, действительно. Кое-что меня сильно расстроило.

      – Очень сожалею, поверь. О чем бы ни шла речь, это не входило в мои намерения.

      – Не извиняйся, Роже… А то я смущаюсь: ты мог бы быть моим дедом.

      – И даже твоим прадедом! Хотя у меня такое чувство, что будь я им, мы бы сейчас не разговаривали. Я неправ?

      – Прав. Отчего чужим всегда легче довериться, чем близким?

      – Посторонних, которым мы доверяемся, мы выбираем, а в отношении близких у нас нет выбора. Таким образом, мы ощущаем себя свободнее с теми, от кого можем удалиться, в случае, если их реакция не соответствует нашим ожиданиям. Нет ничего проще.

      – Может быть. Я не думал об этом под таким углом зрения.

      – У тебя есть время для размышлений. Твоя жизнь только начинается.

      – Готов к тому, что мне предстоит изучить еще очень многое. Однако, возвращаясь к той беседе, есть вещи, в которых я уверен!

      – Черт возьми! Уже?

      – Да. Если когда-нибудь я полюблю женщину, а она полюбит меня, мне хочется хранить ей верность всю жизнь. Я не хочу поступать так, как мои родители. Они поносят друг друга, опускаются до споров о мебели и о посуде, настраивают меня один против другого… Это так низко!

      Роже умолкает. Он пьет свой чай по-восточному, шумно прихлебывая, чтобы не было слишком горячо. Потом улыбается, переводя взгляд на пламя камина.

      – Догадываюсь, на какой эпизод нашего обсуждения ты намекаешь.

      – Роже, я тебя уважаю как пример для подражания, как учителя. Ты сумел обуздать свой рассудок, ты достиг совершенства. Иметь такого человека