Хроника смертельного лета. Юлия Терехова

давно, – спустя пару затяжек сказала Анна. – Мне кажется, она привыкла – то есть, хочу сказать, для нее это в порядке вещей. Катрин – как ребенок, родившийся под бомбежкой во время долгой войны и не имеющий представления, что такое мирная жизнь. И вечный бой, покой ей только снится… Нормальные люди давно бы уже разбежались. А эти, словно сиамские близнецы – и врозь смерть, и вместе погибель…

      Анна стряхнула пепел и, не дождавшись ответа Антона, спросила:

      – Я не права?

      Антон неохотно кивнул, снова не проронив ни слова, и тогда она продолжила: – Знаешь, когда я только познакомилась с ними обоими, то подумала – какая красивая пара! Как они друг друга, должно быть, любят! Чуть позже, услышав в первый раз, как они скандалят, решила – ну, им недолго осталось быть вместе. И вот – четыре года минуло, а воз и ныне там…

      – Да уж, – ответил Ланской, – находятся же любительницы пощекотать себе нервы… – он замолчал, осознав, что сболтнул лишнее. Но было поздно.

      – Лю-би-тельни-цы? – раздельно произнесла Анна. – Как интересно. О ком это ты?

      – Да так, – пробубнил Антон невнятно, но Анна дернула его за рукав:

      – Ну-ка, ну-ка! С этого места поподробнее…

      – Да была одна сто лет назад… Первая любовь Орлова. А может и вторая. Черт его разберет, может и третья. Ольга, если память мне не изменяет. Вернее, все ее звали Олечка. Олечка Вишнякова, нет… Вешнякова, точно! Катрин тебе не рассказывала?

      – Нет, – ответила Анна. – Никогда не слышала этого имени.

      – Видимо, для нее до сих пор болезненная тема, – заметил Ланской серьезно.

      – Ей будет неприятно услышать это имя от тебя. Вернее – именно от тебя. Так что помалкивай.

      – Ладно, – кивнула Анна. – Но неужели Катрин до сих пор к ней ревнует? Сколько лет прошло?

      – Больше пятнадцати, – ответил Ланской, – и сейчас Олечка разве что воспоминание для него, не больше. Катрин слишком много места занимает в его никчемной жизни.

      – Почему – никчемной? – удивилась Анна. – Он, в общем-то, преуспевает. На мой взгляд, он абсолютно благополучен. И она благополучна. Им бы еще научиться сосуществовать. Или разойтись, наконец…

      – Никак невозможно, – улыбнулся он, – за эти годы он привык к ней, как к любимой вещи, которая в дырках, а выбросить – рука не поднимается.

      – Твой цинизм отвратителен, – Анна возмутилась. – Как ты можешь так о ней говорить!

      – Но это ж правда, Аннушка. Горькая, но правда. Ну, насчет дырок, может, это я и загнул, но в целом – все так и есть.

      «Старая вещь! – с содроганием подумала Анна. – Вот этим все и кончается… Любовь, нежность – все кончается. И никто не виноват…»

      – Анна, нельзя приказать себе пылать от страсти. Ты ведь знаешь это лучше, чем кто бы то ни было, я прав?

      Она подняла на него прозрачные глаза. Глаза Жизели и Одетты… За этот взгляд можно было отдать весь мир.

      – Я тебя порой не понимаю, но ты всегда оказываешься прав. Даже смешно…

      Антон чуть сильнее сжал в руках руль, но она даже не заметила: «Смешно ей!».

      В первый раз он увидел