Урбанизация. Евгений Плотников

      – Ты думаешь, что все просто так идет, да? – допытывался у Лукича рыжеволосый мужчина лет тридцати с отсутствующим верхним зубом слева. – Ты думаешь, что если вот стол, – мужчина провел ладонью по поверхности стола, – состоит из молекул, а молекулы из атомов, а те из нейтронов, протонов, а те из еще чего-нибудь, и так до бесконечности. И туда, – мужчина махнул рукой в небо, – тоже до бесконечности. Земля входит в Солнечную систему, дальше есть еще системы и галактики, и еще, и еще, и конца нигде нет. И ты думаешь, что все вот так, да?

      – Ну-у-у… – неопределенно протянул Лукич, сделав умное лицо.

      – А если эта теория не верна? – рыжеволосый отхлебнул из кружки пиво. – А что если где-нибудь есть жизнь? И там мужик решил узнать, что с ихней жизнью будет потом. К чему они придут? И вот этот мужик создал наш мир в стакане.

      Лукич вытаращил глаза и посмотрел в свою кружку с пивом.

      – Он там, в стакане, сделал такую среду, создал нашу Солнечную систему и этот стакан герметично закупорил. И на нас в микроскоп смотрит, – мужчина ткнул пальцем в небо слева и чуть сзади от себя.

      Лукич посмотрел в указанном направлении.

      – Может быть, он и сейчас на нас смотрит. Мы с тобой сидим, а он на нас смотрит.

      Лукич пригладил волосы и поправил одежду.

      – Жизнь-то у нас быстрее идет, чем у них там. У нас, может, век, а у них – неделя. И вдруг ему надоест на нас смотреть. Вдруг он не захочет больше видеть, куда мы тут катимся. Планету засрали. Оружия всякого наделали, атомного. Радиация кругом, – рыжий плюнул на пол. – И вот как ему это все надоест. И он возьмет этот стакан с нами и как бросит в окно. И все к чертовой бабушке!

      Лукич раскрыл рот. Рыжий спокойно потягивал пиво.

      – А как же… У меня ж зять только дачу построил. Мы саженцы заготовили, рассаду…

      – Все, все к черту! – махнул рукой мужчина.

      Лукич вылетел из расположенного на улице Мира кафе «Жигули», в котором продавали фирменное Жигулевское пиво с шарабанками1, креветками, а иногда даже и с вареными раками; креветки Лукич не любил, чаще всего заказывал шарабанки – они были в наличии практически всегда. Лукич побежал домой, как будто стремился донести налитую в сито воду, пытаясь к тому же ничего не расплескать, ворвался в кухню и закричал жене:

      – Сидишь тут, итить твою мать, не знаешь, а мир-то в стакане оказался!

      Жена спокойно повернулась и строго посмотрела на возбужденного Лукича:

      – У вас он давно там оказался. Залил шары-то.

      – Да мужик нас в стакане создал, – хотел объяснить Лукич.

      – Ты-то точно после стакана создан.

      Лукич расстроился:

      – Да он на нас в микроскоп смотрит, чтоб узнать, чем все кончится. Вот ему надоест, и он нас как кинет в окно. И все к черту – и дача и саженцы…

      – Я те кину, я те кину! – замахнулась на Лукича жена.

      – Да, т… Дура!

      «Ничего не понимает, – думал Лукич. – Одно только и знает – встанет у плиты и скребет, и скребет».

      Весь вечер Лукич не находил себе места. Он долго не мог уснуть, ворочался, лежа на диване. Было уже поздно, когда Лукич наконец задремал. Ему снилось, что его закупорили в стакан и он метался там, корчась от ужаса, и никак не мог выбраться.

      Чьи-то большие глаза смотрели на него с упреком. Потом вдруг чья-то рука обхватила стакан и швырнула его вместе с Лукичом в окно. В животе у Лукича от полета екнуло, он скатился с дивана, ударился об пол, вскочил и забегал по комнате.

      – Что?! Все, да?! Все, хана?! – еще толком не отойдя ото сна и потому покачиваясь, Лукич пытался понять: летит он или твердо упирается ногами в пол.

      – Диван опрокинулся. Я на край встала, хотела в форточку посмотреть, – растеряно сказала жена.

      – Зачем?! Зачем ты полезла в форточку?!

      – Да на улице заорал кто-то, я и хотела посмотреть.

      – …!!! – Лукич так и не смог ничего сказать и ушел на кухню.

      «Да-а-а. Вот ведь оно как обернулось-то, – думал Лукич, насильно засовывая в рот таракану хлебную крошку. – Живешь вот так вот и не знаешь, что ты всего лишь букашка подопытная». Лукич посмотрел в окно и почувствовал на себе чей-то неведомый взгляд. По спине пробежал холодок. Лукич отпустил таракана, вышел на балкон и долго смотрел на ночное небо. Он представлял, что там, за перегородкой, у людей, может быть, тоже есть дачи, а если у них сейчас осень, то они, наверное, уже урожай собирают.

* * *

      «Что-что, а это как раз и есть то, что и должно быть. А то, что не должно быть, то его и нет вовсе. А чтобы в этом убедиться, нужно просто знать: есть это или его нет. А как в этом убедиться? Да очень просто. Взять и убедиться. И все». Паша повернулся на другой бок, прошептал: «Что за хрень», немного поерзал и продолжил сон. «В стакане. В стакане. В большом стакане. В очень большом стакане».

      Каждый раз, когда по утрам раздавалось

1

Шарабанка – копченые свиные ребрышки.