Кто рано встаёт, тот рано умрёт. Вадим Россик

Хандра на время отступает и затаивается в недоступных для меня уголках сознания. Вот, пусть там и прячется, стерва! А я, пока ещё не поздно, потолкую с Агафоном. У него-то уже ночь.

      Включаю ноутбук, звоню брату. Он тут как тут. Человек из моего прошлого.

      – Привет, баварец!

      – Привет, уралец! Как ты? Как паппа мио?

      Агафон страдальчески закатывает глаза.

      – Можешь не спрашивать. Ты же знаешь, что папа у нас «грузин». Грузит и грузит…

      – Крепись, брат, – серьезно говорю я. – Это не надолго.

      А про себя вздыхаю. «К сожалению не надолго».

      Агафон кривится.

      – Тебе-то легко говорить, а у меня каждый день дома игра в «старики-разбойники». Папа то газ забудет выключить, то воду, то полсотни гостей запредельного возраста приведёт. И неизвестно, что хуже. Нормальных вариантов он мне вообще не предлагает.

      – Ищи во всём хорошую сторону, – советую я. – Оптимисты утверждают, что можно даже в аду найти плюсы.

      – Это какие же плюсы в аду? – интересуется Агафон.

      – Ну, там всегда тепло и компания хорошая.

      Смеёмся. Своими ежедневными звонками я даю Агафону возможность выпустить пар. Кому ещё кроме меня он пожалуется на свою житуху с бестолковым папкой? Внезапно наш семейный тет-а-тет прерывает Эрих. Управляющий высовывает голову из двери в полу и произносит извиняющимся тоном:

      – Вы будете с нами ужинать, мой друг? Все уже собрались в столовой. Не хватает только вас.

      Отказаться от Лилиных голубцов было бы верхом безумия! Торопливо прощаюсь с Агафоном, выключаю ноутбук, надеваю пиджак (какая это всё-таки морока – выглядеть прилично!), спускаюсь следом за Эрихом в тёмный коридор и кое-как спешу на ужин. Ибо общеизвестно, что голод – не тётка. Голод – дядька.

      Глава 4

      Под низкими сводами мрачной столовой действительно полно людей. Проголодавшиеся живописцы сидят вдоль километрового стола и ведут творческие разговоры. Когда я появляюсь в дверях, они направляют свои взоры на меня. Выдавливаю из себя ритуальное «халло!». В Нашем Городке постоянно здороваются все со всеми. Даже на автобусных остановках и в самих автобусах. Такое правило. Получаю в ответ разноголосые приветствия: «халло!», «хай!», «сервус!», «грюсс готт!» и даже русское «привет!». Ага, значит, русаки здесь тоже присутствуют.

      Закрепляю себя на свободном месте между тучной африканкой в рыжем парике и зелёном сверкающем золотыми блёстками балахоне до пят и бойким немолодым мужчиной. Это он поздоровался со мной по-русски.

      – Эдик Трепнау! – тут же протягивает мне руку мужчина. Я вяло пожимаю.

      – Вадим.

      – Я Ида, – сообщает мне африканка, тоже обмениваясь со мной рукопожатием. Я с трудом её понимаю, но она уверена, что говорит по-немецки.

      – Ида Баклажан, – хихикает Эдик. И заметив мой удивлённый взгляд, поясняет: – Так мы её называем между собой –