Женщина на сторожевом посту. Леопольд фон Захер-Мазох

обнявшись, подобно восточным владычицам, сверкая драгоценностями в волосах, возлежали две женщины, одетые в длинные свободного покроя наряды из персидской, вытканной золотом ткани, отороченные дорогой пушниной. В изголовьи у них стояла молодая женщина в зеленом бархатном костюме для верховой езды, высокорослая и пышнотелая, с густыми светло-русыми волосами и таким взглядом, который укрощает зверей и подчиняет людей; она поддразнивала обеих красавиц на оттоманке хлыстом, который держала в руке, и потому вокруг стоял крик и хихиканье, пока тщедушный, поджарый мужчина с бледным и болезненным лицом, в выцветшем мундире своего полка, не подошел к столу и небрежно не оперся на него рукой. Тотчас же воцарилась мертвая тишина.

      – Хорошо, что вы здесь, генерал, – воскликнул Потемкин, протягивая ему руку. – У нас война, как вы знаете, следует быстро продвигаться вперед, мой план уже готов, а теперь я хотел бы выслушать ваше мнение.

      Суворов бросил взгляд на красивых женщин, которые с любопытством рассматривали его; он знал графиню Браницкую и двух фавориток на оттоманке, одна их которых, с иссиня-черными волосами и благородным лицом Аспазии[9], была гречанкой Зинаидой Колокотонис, а вторая, с прелестным курносым носиком, дочерью знаменитого своими красивыми женщинами семейства Потоцких. Амазонку в зеленом бархатном наряде он не знал, но она, похоже, произвела на него впечатление, ибо его глаза гораздо дольше, чем обычно смотрят на женщину, задержались на ее фигуре.

      – Я уже хорошо продумал эту кампанию, – ответил Суворов с той сухостью, которая была для него столь характерна, – однако здесь, пожалуй, было не к месту рассуждать о ней. Планы, пока они не осуществились и не претворились в дела, должны сохраняться в секрете, а женщины проболтаются.

      – Вы слышите, милые дамы, – со смехом воскликнул Потемкин, – генерал настолько невосприимчив к вашим прелестям, что даже не рассердится, если вы нас оставите наедине.

      Нехотя, с вальяжной медлительностью обе восточные владычицы поднялись, графиня Браницкая последовала их примеру, в кабинете осталась только женщина с повелительными глазами.

      – Меня, надеюсь, ваш вердикт не касается, генерал? – сказала она спокойно.

      – Почему же не касается? – так же спокойно спросил Суворов.

      – Потому что я состою в армии.

      – Вы? В армии? Как это?

      – Графиня Софья Салтыкова командует Симбирским полком, – вмешался Потемкин.

      – В мирное время извольте, когда солдатские игры являются времяпрепровождением вроде балов или амурных приключений, – произнес Суворов, нахмурив брови, – однако турки заряжают не холостые заряды, как гвардейцы на маневрах в Петербурге.

      – Вы нас, женщин, не больно жалуете, генерал, – воскликнула Салтыкова, – мне это известно.

      – Особенно тогда, – перебил ее Суворов, – когда вместо поварешки они размахивают шпагой.

      – Стало быть, вы тоже относитесь к числу тех героев, которые боятся женщин и охотно отводят им подчиненное

9

Аспазия (ок. 470 г. до н. э. – ?), афинская гетера, отличалась умом, образованностью и красотой; с 445 г. жена Перикла.