Суженая мрака. Ольга Гусейнова

большой и красивый дракон. Мне показалось, его рев возвещал о свободе, жажде убивать и одновременно о жизни.

      Третий участник этой темной, проклятой связки, скрючившись, скулил на полу. Микуда получила жесткий откат после разрыва связи, сейчас тьма чужой магии вгрызается в ее плоть, пожирает украденную у других силу. Не знаю, видел ли кто это из присутствующих, а вот я волею Прародителя – отчетливо.

      – Что происходит? – раздавались испуганные женские и яростные мужские крики.

      Тайрена и Лиира прятали в своих объятиях матери за спинами отцов, а те не знали, на кого кидаться и убивать. Я чувствовала, что мои глаза горят знакомым золотым огнем Древнего, он был мной, больше того, сдерживал свою ярость, чтобы не спалить меня в ней дотла. Потому и голос, которым я заговорила, был хриплым, чужим, совсем не моим:

      – Эта тварь совершила страшное преступление, попрала волю богов, нарушила плетения судьбы и связала самым черным образом души этих двух драконов. Обрекла на медленную смерть, высасывала их магию и силы, калечила души. Их объединяла не истинная парная связь, а проклятье дейтрини: черная жажда друг в друге, больное вожделение, когда ненавидишь себя и сожителя, но мучительно желаешь его. Когда рядом быть больно, омерзительно, но расстаться не в силах и тянет, тянет друг к другу. – Моя рука указала на мертвенно-белую Адару, лежащую без сознания, Древний обратился к Хашеру: – Твой сын – насильник и мучитель для этой девочки, а она для него – боль и стыд. Но теперь оба свободны, я разрушил сотворенное Микудой черное зло. Пусть теперь на себе познает, что ощущали эти дети, порабощенные, несчастные.

      Теперь все смотрели на Микуду, а та корчилась от страшной боли-отката на полу, скулила и завывала. Наконец Древний успокоился, дал мне овладеть собой, но сделал лишь хуже. Теперь слова матери горели во мне огнем, вызывая стыд и боль, потому что я их забыла, надолго забыла. Посмотрев на Майдаша и Хашера, всхлипнув, я призналась:

      – Там, в пещере, перед смертью мама сказала, что это была Микуда. Но я забыла, простите меня, пожалуйста. Я забыла об этом. Не поняла, а сегодня, когда вылетела моя драконица, вспомнила…

      Серый и синий отцы резко изменились. Стало жутко на них смотреть: черты лица заострились, такой хищный, звериный, клыкастый оскал я видела у драконов в человеческой ипостаси впервые. Они словно подобрались для смертельного броска. Но еще больше потрясли Кло и Фиала. Обе мои приемные мамочки побледнели. Их красивые огромные глаза походили на блюдца. Изумленные, ошеломленные, они не могли понять, как женщина, знакомая, родственница, пошла на убийство детей. Глядя на них, и до меня дошло, почему мама перед смертью сказала о ней – указала имя заказчика убийства!

      Лария, конечно, не надеялась, что младенец сразу передаст ее последние слова взрослым; она предупредила меня о Микуде, как раз рассчитывая на момент обретения драконицы. Ведь нас учили и родители, и близкие клановцы, и дан Мойрис, что, перерождаясь, юный дракон вспоминает прожитое человеческой