Дезертум. Анастасия Владимировна Соколова

предрассудков.

      Prologus[1]

      Жизнь – пустыня: ты не видишь перед собой никаких границ или тропы, но всё время к чему-то идешь, ведь ты не можешь остановиться посреди песков, потому что попросту умрешь под палящим солнцем. Вот оазис – в твоей жизни произошло что-то хорошее; вот зыбучие пески – что-то плохое, – тебе надо выбраться, иначе затянет. Человек – странник в бесконечном мире микроскопических частиц.

      Пустыня – это жизнь с постоянным движением. Потому что остановиться – значит умереть. Но порой в пустыне попадаются дома, заботливо построенные рукам тех, кто к пустыне приспособился. И тогда одни люди начинают использовать других. В конечном счете всё завязано на выживании.

      Посвящается тебе

      Часть 1

      Глава 1

      Fiat lux[2]

      Бам!

      Мать ударила дочь по голове, оттолкнула, затем схватила за волосы и потащила в ванную комнату. Там она засунула ее в ванну, открыла холодную воду и вышла.

      Еще никогда мама так не злилась на дочь. За что? Это всегда были сущие пустяки: «Ты не хочешь надевать то, что я тебе сказала? Получай!», «Ты не понимаешь, что в этом примере должно получиться? Получай!», «Ты не вытерла пыль на полке? Получай!», «Почему ты так смотришь на суп? Не хочешь его есть? Получай!». Маленькой девочке казалось само собой разумеющимся подчиняться, терпеть, потому что у нее была мама, а у других детей – нет. В те редкие дни, когда мамины мысли возвращались к былым дням, она, бывало, шептала: «Ты не представляешь, что со мной делали мои родители».

      Девочке подарили кошку. Она была так рада, потому что совсем недавно лелеяла игрушку, представляя, что это было настоящее животное. И кошка – вот досада! – напи́сала в большой цветок, стоящий на полу. Отчим схватил животное, тыкая носом в землю, которая выпала из горшка, когда кошка закапывала лужицу. Он несколько раз ударил ее, не с такой же ожесточенностью, как мать избивала дочь, но достаточно, чтобы причинить боль животному.

      Видимо, не осознав проступка, кошка вскоре вновь сделала свои дела в цветок. На этот раз в квартире не было никого, кто мог бы наказать животное, поэтому заняться кошкиным воспитанием пришлось девочке. Она подняла кошку за шкирку – животное поджало хвост между задними лапами. Сначала девочка отругала кошку, а затем легонько ударила ее по носу. Но этого казалось недостаточно… как же можно вразумить животное? Она повторила процедуру с тыканьем кошачьего носа в цветок и разбросанную рядом землю. Но и этого мало. Кошка неподвижно висела в вытянутой руке девочки: казалось, что она принимает свое наказание безропотно, хотя и непонятно, за что. Тогда девочка взмахнула другой рукой, сглотнула, ощущая тяжесть в груди, и нанесла удар. Животное не шелохнулось, хотя хвост прижался к животу еще сильнее. И впервые в жизни девочка поняла, что есть что-то неправильное в том, чтобы бить беззащитных, слабых – тех, кто не сможет оказать сопротивление. Ей стала ненавистна мысль о своем превосходстве над кошкой; и она более никогда не поднимала на питомицу руку, а наоборот, всеми силами пыталась искупить свою вину.

      Когда мама в очередной раз избивала дочь, девочка воспринимала всё как кошка: стойко, не задавая вопросов, потому что так надо, потому что так принято, потому что это – мать. В ее не до конца развитом мозгу не выстроилась параллель между двумя ситуациями. Она не задавалась вопросом: как может один человек наносить другому побои просто так? Как можно захотеть причинить живому существу боль?

      Девочка понимала и принимала как факт, что мать являлась безраздельным обладателем ее души и тела. Отец девочки, который, по счастью, присутствовал в жизни дочери, помогая со всем необходимым, хотя он и не жил с ними после развода, вызывал у матери такую ненависть, сравнимую разве что с ненавистью к врагам-оккупантам. Матери казалось, что он проявлял позорное равнодушие к жизни девочки: не наставлял ее на «путь истинный» и не обращался с ней так, как учили их самих родители. Он часто вывозил дочку за город, почти не разговаривая с ней. Лишь изредка произносил: «Посмотри, какая красота, какой воздух!» В то время как мать в дни просветлений и хорошего настроения одаривала дочь подарками: красивые платья, вкусная еда, модные украшения и косметика, отец лишь молча смотрел на девочку, чуть заметно улыбаясь. Девочка обожала спокойные вечера после занятий, когда папа забирал ее на машине и вез домой: в магнитоле играла музыка восьмидесятых, мирно проплывали яркие огни за окном.

      Иной раз девочка выходила из дома гулять одна. Она, бывало, терялась, что вызывало раздражение родственников, но не более: странно, учитывая, что ее ругали и за меньшее. Чаще всего девочка гуляла в лесу, не боясь встретить ни зверя, ни лиходея: по какой-то неизвестной причине она знала, что в безопасности. Девочка разговаривала с деревьями, наблюдала за облаками, гладила растения, ощущая себя частью этого мира. А вечерами, уже дома, когда все ложились спать, она тихонько вставала и шла к окну: чистое небо заполнялось белыми яркими звездами. Вселенная логично и узнаваемо расположила светила в определенном порядке, образовав созвездия. Ей казалось,

1

Пролог (лат.). – Прим. автора.

2

Да будет свет (лат.). – Прим. автора.