Дачное общество «Ностальжи». Рассказы. Алексей Смирнов

познавшие Гептарха не могут больше быть удовлетворены низкими формами любви, не требующими насилия над естеством. Побеждая естество, мы смело сливаемся в братском соитии, естеству противном, имея при том в виду ступень следующую, высшую – последнее совокупление с самим Гептархом в третьей, мистической ипостаси. Об этой ипостаси нам ведомо мало, и поэтому одна лишь свечка, белая, есть ее знак. Довольно я тебе, однако, сказал, теперь нам пора. Не следует затягивать обряд посвящения, к тому же нынче ты примешь участие в службе, какая бывает не часто: тебе повезло быть сразу произведенным в женихи на химической свадьбе.

      С этими словами Газов-Гагарин вновь завязал Вьюшину глаза.

      – Тернист и опасен путь земной, – заблекотал он неожиданно тонко, и Вьюшин ощутил холод клинка под левой лопаткой. – Один неверный шаг на пути к истине – и ты покойник. Ступай же и будь внимателен.

      Вьюшин начал подъем, фельдшер следовал за ним неотступно, упирая в спину сапожное шило. Вышли на улицу, Вьюшин споткнулся о камень, и шило немедленно ужалило его, предупреждая. Между тем камни, с явным умыслом разбросанные, продолжали мешаться под ногами. Словно читая его мысли, Газов-Гагарин шепнул, что время разбрасывать камни пришло. «Это составная часть испытания», – догадался Вьюшин и ступал вдвойне осторожно. Фельдшер время от времени его останавливал, заставлял кружиться волчком, запутывая и сбивая с курса. Все это, конечно, носило символический характер, так как действие происходило последовательно в погребе, во дворе и далее – в просторном доме Дуплоноженко, и не приходилось всерьез рассчитывать на то, что кто-то впоследствии не будет способен найти дорогу к секретному капищу.

      Взошли на крыльцо; Газов-Гагарин взял заранее выложенный молоток и троекратно бахнул в дверь. Из-за нее со значением замычали:

      – Кто нарушает покой братьев-пеликанов, свет несущих иллюминатов волею Гептарха Совокупительного?

      Фельдшер отвечал:

      – Свободный муж ищет случая быть принятым в священное братство пеликанов, свет несущих иллюминатов волею Гептарха Декапитирующего.

      Церемония повторилась еще дважды; затем дверь широко распахнулась, и Дуплоноженко, замогильно подвывая, пригласил их войти.

      В доме было темно и тихо, окна завешены, дверь, едва Вьюшин с провожатым переступили порог, плотно затворилась. Невидимый гроссмейстер тяжело проследовал вглубь комнаты и, судя по скрипнувшему стулу, сел. Слышалось чье-то хриплое учащенное дыхание. После непродолжительной паузы из мрака посыпались вопросы:

      – Как твое имя?

      – Сколько от роду лет?

      – Где родился?

      – Где проживаешь?

      – Которой веры и в каких чинах?

      Непонятные хрипы усилились, и это отвлекало Вьюшина, но он сумел ответить без запинки. Когда допрос закончился, заговорил уже новый, незнакомый голос:

      – Великий