«Следующий рассказ был записан рыцарем, впоследствии монахом, Доминго де Сориа Лусе в одном из монастырей города Лимы, куда он, отрекшись от мира, удалился тринадцать лет спустя после покорения страны Перу…»
«В 1613 году, в то самое время, когда Россия готовилась с честью выйти из затруднений, созданных неблагоприятными условиями Смутной эпохи, – в Лондоне, в один из дождливых зимних дней, замечалось на улицах какое-то особенное, усиленное движение. Целые толпы самого разнообразного люда спешно и оживленно шли по тому же направлению, куда медленно ползли, громыхая и стуча, огромные, неуклюжие колымаги знати, запряженные четвернею белых лошадей, покрытых яркими попонами. То и дело раздаются громкие, повелительные голоса скороходов, расчищающих место для экипажа леди. Группа офицеров, сверкая полированною сталью своих кирас, следует по сторонам и сзади, верхом на тяжелых андалузских конях…»
«22 июля вместе с другими служителями и спутниками г. Варкоча, уехавшего в тот же день несколько прежде, поехал и я вслед за ним; первый день ехали до Гундефельдта, сч. небольшую милю пути. 23 того же месяца проезжали через Олесницу и в полдень кормили в деревне Шоланке; сделали 4 мили. А тут проезжали через Вартенберг и ночевали в плохом городишке; сделали 4 мили…»
«– Ты, стало быть, просишь расчет. Почему не рассчитаться, рассчитаться завсегда можно. Ты славный человек…»
«Чернорабочий. Когда привезли на «Вошебнике» машины – здорово мы тут заработали – выгружать некому, а дело-то спешное… По пятишнице на брата в день зашибли… Ничего, что в дождь да в снег выгружали, за то заработок-то важный!..»
«Правду ныне на престоле Видит север из-за гор. Работая мужик в поле, К ней возводит весел взор. «Царствуй, истина святая! – Он всем сердцем вопиет: – Царствуй, нам себя являя, Царствуй тысящи ты лет!..»
«Так дело было. – Похвалился удалой парень Гаврило: „не по что-де мне с моим умом-разумом в деревне жить, по пашням и покосам бродить, а пойду-ко я, как и другие прочие, в город на заработки; кое-что я по ремесленной части и теперь смекаю, а там поживу, еще больше узнаю: всему обучусь, разживусь, – с большой казною в деревню ворочусь!..“»
«Ходит Глупость по белу свету, нечесаная, нестриженая, с глазами шальными, заспанными, в сером кафтане, в поношеных лаптях, в плисовой шапке с заломом, кушаком подпоясаная. Ходит Глупость по белу свету, завитая, приглаженная, с очками зелеными, в черном фраке, в лаковых сапогах, в картузе с аршинным козырьком. Сошлася Глупость в сером кафтане с Глупостью в зеленых очках; давай, говорят, друг с другом потягаемся, которая глупость глупее из нас!..»
«Врывайтеся столбы дубовые, стройся изба кленовая! входите, братцы-товарищи, садитесь по залавочью, вкруг стола, слушать сказку новую!.. А буду я рассказывать сказку дивную, волшебную, сказку нашего края Украинского. Каких у нас там чудес не водится! Спросите хоть у нашего побратима, пасшника, Паньки Рудаво, он вам поразскажет, как чорт прятал месяц в карман, а пьяный подьячий и видел всю эту проказию , да люди подумали, что ему сдуру мерещилось! В самом деле, чего у нас нету там! И ведьмы Киевские, и русалки Днепровские, и кикиморы домовые и заморские. А наши казаки живут себе, да над ними потешаются!..»
«Сказка о… нет, дозвольте прежде, люди добрые, порасправить кости старые, пустошь поболтать, язык поразмять, к сказке приготовиться…»