Повести и рассказы разных лет, печатавшиеся в своё время в газетах. Особое внимание нужно уделить повести «Жизнь и приключения Верочки», это рассказ о жизни простой женщины, жизненных переплетениях судьбы её.
Віталік змушений був повертатися з заробітків у рідне село, що під Києвом, через трагічну звістку з дому. Намагаючись усамітнитися, він засиджується біля колодязя за хатою, куди необачно впускає перстень батька. Спустившись до колодязя у пошуках родинної реліквії, Віталік потрапляє у зовсім інший світ, де йому доведеться зібрати в кулак усю свою мужність, щоб вижити у двобої з істотами підземелля…
Древней столице отовсюду грозят опасности. Оледенение гонит к стенам Виллджамура толпы беженцев со всех краев Уртиканской империи. Стоило легендарной Ночной Гвардии уйти в поход, как активизировалось анархистское подполье, превратившись в силу, с которой вынужден считаться новоиспеченный император Уртика. Кровожадные и безжалостные пришельцы из иных измерений проливают моря крови, захватывая все новые территории империи и приближаясь к Виллджамуру. Чтобы противостоять бунтовщикам, окопавшимся в нижних районах города, император Уртика приказывает организовать группу защитников, наделенных сверхспособностями, – Рыцарей Виллджамура. Координировать их работу призван следователь-румель Фулкром. Его задача серьезно осложняется, когда он понимает, что испытывает привязанность к одной из Рыцарей… А тем временем в Виллджамур прибывает жрец Ульрик. Изучая древние тексты, он обнаружил, что подлинная история сотворения мира и человека в корне расходится с официальными догмами. В столице он надеется отыскать «Книгу превращений», благодаря которой сможет вернуть фра Меркури – подлинного создателя этого мира. Только фра Меркури под силу остановить вторжение пришельцев, использующих людей в качестве строительного материала…
Эля нигде не остается надолго – она вынуждена бежать, спасая себя и сына от преследований садиста. Нора счастливо строит карьеру в Барселоне, но однажды получает странное письмо с предупреждением об опасности. Кира не помнит ни своего прошлого, ни даже собственного настоящего имени, а в ночных кошмарах она видит выжженную улицу с разбитыми витринами. Три молодые женщины, которых объединяет одно – тайна, скрываемая зеркалами. Однажды эта тайна заставит их столкнуться лицом к лицу со своими страхами и сплетет три судьбы в один узел.
Хант Джексон – молодой специалист, недавно разведенный, бездетный, уволившийся с хорошей работы и переехавший жить в другой штат – крайне рискованный клиент для большинства страховых компаний. А в США без хорошей страховки жизнь невозможна. Но – вот удача! – он находит одну контору, которая готова застраховать его по самым разным случаям, причем на самых выгодных условиях. Однако, как и многие до него, Хант не вчитался в «мелкий шрифт» в конце договора… … Если в качестве страхового взноса компания потребует от Вас все, что угодно, Вы не имеете права на отказ. Это Условие СТРАХовки
«…надо сказать, что матушка Ригби (что, вероятно, ни для кого не было тайной) являлась одной из самых ловких ведьм в Новой Англии и обладала самыми могучими чарами, так что ей ничего не стоило смастерить чучело достаточно безобразное, чтобы напугать самого священника. Но на этот раз, поскольку она проснулась в необыкновенно добром расположении духа и настроение это еще смягчилось от выкуренной трубочки, она решила соорудить нечто весьма изящное, полное красоты и блеска, а отнюдь не безобразное и не отвратительное. – Я вовсе не желаю сажать какое-либо чудище на собственное кукурузное поле, и притом чуть ли не у самого моего порога, – промолвила матушка Ригби, обращаясь к самой себе и выпуская изо рта струю дыма. – Я бы могла сделать так, если бы мне этого захотелось, но я устала совершать всякие чудеса, и потому для разнообразия я не выйду за пределы привычного и разумного. И вдобавок нет никакой нужды пугать маленьких детей на целую милю в окружности, хотя бы я и была ведьмой…»
«…В тысяча пятьсот пятьдесят первом году на берлинских улицах стал с некоторого времени появляться, особенно в сумерки и по ночам, какой-то очень приличный с виду господин, одетый в прекрасный опушенный соболем кафтан, широкие штаны и разрезные башмаки. На голове носил он бархатный с красным пером берет. Манеры его обличали учтивость и хорошее воспитание. Встречным кланялся он чрезвычайно вежливо, особенно же женщинам и девицам, которых всегда старался занять приятным, любезным разговором. – Сударыня! Позвольте вашему покорнейшему слуге употребить все свои услуги для исполнения ваших желаний, если только таковые существуют в вашем сердце! – так обращался он к знатным дамам, девицам же говорил: – Да пошлет вам, сударыня, небо дорогого сердцу, какого заслуживают ваша красота и добродетели!…»
«…Эмиль нетерпеливо поднялся. Темнело, и Родерих все не шел, а он хотел открыть ему свою любовь к незнакомке, жившей напротив, любовь, не дававшую ему спать по ночам и удерживавшую его по целым дням дома. Но вот на лестнице раздались шаги, дверь отворилась, и в нее вошли без стука две пестрые маски с отталкивающими рожами; одна из них – турок, одетый в красный и голубой шелк, другая – испанец, бледно-желтый и красноватый, с множеством перьев, развевавшихся на шляпе…»
«…Находка попала ко мне в руки вместе с ящиком книг. Я приобрел их в Лондоне на давно исчезнувшей улице у полунищего букиниста. Книги, похоже, сменили немало хозяев и при ближайшем рассмотрении оказались недостойными даже той ничтожной суммы, которую я за них выложил. Какое-то предчувствие заставило меня сказать: «Ящик в придачу». Отчаявшийся букинист только обреченно махнул на это рукой. Дно ящика устилали разрозненные листки, исписанные мелким, аккуратным, скучным почерком. Сначала я почти не обратил на них внимания. Но потом в одном месте прочел, что в 1813 году автору исполнилось двадцать два года. Это меня заинтересовало…»
«…Как-то раз, когда я пожелал увидеть отца, Морфью сообщил мне, что хозяин чрезвычайно занят. Я, признаться, выслушал его ответ с неудовольствием. – Сдается мне, отец нынче занят постоянно, – сгоряча обронил я. На что Морфью с многозначительностью оракула несколько раз кивнул: – Даже слишком занят, сэр, если мне позволено высказать свое мнение. Я был так изумлен, что не удержался от вопроса…»