Публицистика: прочее
Различные книги в жанре Публицистика: прочееАнтонио Фогаццаро
«Фогаццаро-единственный в своем роде итальянский писатель, прославляющий веру и науку, как две элементарные силы, прекрасно гармонирующие между собою. Например, он старался примирить Священное Писание с последними научными открытиями…»
Эдмондо де-Амичис
«Эдмондо де-Амичис родился в Онелья (на берегу Средиземного моря), прошел курс гимназии в Кунео близ Турина и военную школу в Модене. На литературное поприще он выступил весьма рано (в 1867 году), состоя на военной службе, и скоро приобрел известность своими с «Набросками из военной жизни». Это почти юношеское произведение и особенно некоторые его страницы, повествующие о чудесах самопожертвования и сострадания со стороны итальянской армии во время холерной эпидемии в Сицилии, служат прославлением армии, являвшейся в то время символом национального единства…»
Грация Деледда
«Произведения Грации Деледда занимают совершенно особое место в современной итальянской литературе. Деледда держалась всю жизнь одинаково далеко от двух течений, которые борются за первенство на поприще итальянской литературы, т. е. от гуманного социализма и от эстетического индивидуализма, и твердо придерживалась совсем иного направления…»
Габриэль Д'Аннунцио
«Габриэль Д'Аннунцио является в настоящее время самым популярным писателем в Италии. Родившись в 1862 году в Абруццских горах, он приехал в молодости во Флоренцию. Здесь он мечтал усвоить древнюю эстетическую цивилизацию и проникнуться духом эпохи возрождения…»
Луиджи Капуана
«В произведениях сицилийского писателя Капуана с особенною ясностью можно проследить развитие реализма в области итальянского романа от чистого реализма до психологического романа последнего времени…»
Манифест непосредственности
Сергей Пациашвили – скандальный философ из Тамбова, известный, как российский Ницше. Его сочинения одновременно и шокируют и поражают своей глубиной. На страницах "Манифеста непосредственности" можно встретить грамотные рассуждения о Платоне, о Аристотеле, о французских просветителях и о эпохе Возрождения, и, конечно же, о России и её роли в истории. Книга представляет собой своего рода политический манифест, политическое продолжение философии Ницше. Одновременно она пытается решить те политические, экономические и глобальные проблемы, перед которыми встал сегодня мир. В сети можно встретить так же другую версию "Манифеста непосредственности", которая является черновой. Отличить последнюю версию от черновика несложно, в последней версии 8 разделов, в черновой – 6.
Второе полушарие
«Был у меня Гиляровский. Что он выделывал, боже мой! Заездил всех моих кляч, лазил на деревья, пугал собак и, показывая силу, ломал бревна. Говорил он не переставая» (из письма А. Чехова А. Суворину, 8 апреля 1892 года)… Книга, которую благосклонный читатель держит в руках, продолжает традицию социального репортажа, образец которого нам оставил «дядя Гиляй» в своих пряных белокаменных эссе и легендарных московских бытописаниях. Но главное, что отличает замысел книги от легендарной Гиляровской бытописи – это попытка духовного осмысления предлагаемых читателю событий. Помилуйте! – воскликнете Вы, – равнять себя с корифеем столичной журналистики – это по меньшей мере кощунство над второй древнейшей в мире профессией! Ну что тут ответить? Да, бегать наперегонки с великими – дело неблагодарное. И всё же. Тон, речевой звук, пауза-проталина – это то, что мы, усердные ученики, должны наследственно употреблять, равняясь на высокие авторитеты. Но смысл литературного труда у каждого свой, и «в этом смысле» человеку пишущему (populus scribens), кто бы он ни был, признанный мастер или наивный графоман – нет равных! …«Гиляровский прошел недавно в один день 80 верст пешком, убил медведя, лисицу и множество зайцев, и опять собирается в лес…» (из письма А. Чехова А. Смагину, 24 ноября 1891 года). Текст печатается в авторской редакции.
Русский народ и социализм
«Милостивый государь, вы стоите слишком высоко в мнении всех мыслящих людей, каждое слово, вытекающее из вашего благородного пера, принимается европейскою демократиею с слишком полным и заслуженным доверием, чтобы в деле, касающемся самых глубоких моих убеждений, мне было возможно молчать и оставить без ответа характеристику русского народа, помещенную вами в вашей легенде о Костюшке…»
Новгород Великий и Владимир-на-Клязьме
«Недостаточно знать Петербург и Москву; для того чтоб знать Петербург и Москву, надобно еще заглянуть на то, что делается вокруг них. Около Москвы – мирный венок шести или восьми губерний, великороссийских до конца ногтей, Москва среди них покоится, как старшая в семействе; из нее берут ее племянницы и сестрицы образование, моду, ум и глупость. Довольное спокойствие овладело этой полосой, и она находится в полудремоте, предпочитая сон отцу и матери, как говорит пословица. Старые губернаторы любят назначение в эти губернии…»
Петербург и Москва
«Полная характеристика двух столиц империи дело слишком трудное и обширное. Гораздо легче составить поверхностные очерки сих городов или заметки, которые путешественник может собрать в короткое время, не пускаясь в глубокие исследования и наблюдая только наружность города и общественные места…»