Михаэль Бабель
Список книг автора Михаэль БабельМ*даки
Наши замечательные времена перед приходом Машиаха – предсказаны святым Законом и святыми пророками. Эти времена чудесны своей неизбежностью, когда еврей станет советским человеком, – это в советской терминологии, а если говорить по-простому, по-народному – м*удаком, а управлять им будет эрев рав – это на иврите, а по-русски – сброд, а в советской терминологии – евсекция, а по-народному, по-простому – м*удаки. Содержит нецензурную брань.
я, ридеро и кэгэбэ
Обещание: «Рекламные объявления будут показываться пользователям социальных сетей на рекламных площадках до тех пор, пока на сайт книги не перейдет количество посетителей, соответствующее заказанному пакету 1150». А было: Из статистики «Продвижение»: «Посетили сайт вашей книги – 0». «Перешли в один из электронных магазинов, кликнув на кнопку „Купить книгу“ – 0».
Пререкания с кэгэбэ. Книга вторая
Закон называет убитого – «убитый» и убийцу – «убийца». И суд выясняет, убийство преднамеренное или непреднамеренное. А «ошибочная стрельба» или «не ошибочная стрельба» – не имеет отношения к закону. И никаких других слов, кроме «убийство», «убийца» и «убитый», не может быть до суда, во время суда и после суда. А за убившим на всю его жизнь остаётся имя «убийца», хотя и убил не преднамеренно. Люди говорят языком политической системы, в которой живут. Если это система лжи – лгут, зная, что лгут.
Мой Израиль
Отец. Он не может не знать, что умирает, как бы от него ни скрывали. Но первый вопрос: «Как там?» И так всю жизнь. Как можно тише. Почти неслышно. Одними глазами. И вот приближается конец. Его глаза ещё способны выражать. А в глазах… Никогда мне не выразить это другими словами: Мы вернёмся к тебе, Иерусалим! И я накрываю его Звездой Давида, чтобы мир видел, что еврей, как бы он ни жил, всегда умирает евреем. И я читаю над ним молитву, чтобы мир слышал: Мы вернёмся к тебе, Иерусалим!
Площадь Пушкина
Сидят в тёмном пустом зале, думают о своём, пока крутится фильм. Идут по улице Горького до метро «Маяковская». Медленно идут. Темнеет. Чувствуют слежку. Договариваются созвониться на один телефон и расходятся. Один из пяти едет в метро, автобусом. Идёт тёмными дворами. Входит в тёмный подъезд. Бежит по лестницам. Дверь квартиры не заперта. В тёмной квартире свет из ванной комнаты. Она стоит у раковины и через зеркало говорит: «Провела расчёской по волосам – вся раковина в волосах».
Подножка
«Существует связь между организованной преступностью и ведущими государственными деятелями в Израиле», – засвидетельствовал 13.11.2007 уходящий в отставку генеральный прокурор Эран Шендар. Засвидетельствовал из любви к искусству? Но искусство требует жертв. А чекисты не любят быть жертвой. Засвидетельствовал только о преступности, но не о кэгэбэ – высшей форме преступности. И я плачу, что нет моего Израиля.
Суд
Выскочил из дома по делу, опаздывал, спешил, не умылся, не причесался, досыпал на ходу, а во дворе стоят двое, лица какие-то знакомые, может, пришли предупредить, чтобы не шёл. Протянули ко мне руки, пожал их и сказал «шалом». И тут проснулся окончательно и быстро дальше. А они постояли немного в растерянности – и за мной с криком «Михал Шимонович! Михал Шимонович!» Остановился, они догнали и в два голоса: «Михал Шимонович, пройдёмте». С извинительной улыбкой и по-дружески.
Покушение
Вдруг взорвался воздух от мотоцикла без глушителя. Стенки машины не спасали от грохота. Хотел посмотреть в окно, но не мог шевельнуть головой. Высшая Сила вдавливала меня в сиденье, и я съезжал между сиденьями, пока голова не опустилась ниже окна. Мотоцикл на сверхскорости резал двор из конца в конец, от дома к дому. Взрывы мотоцикла без глушителя усиливал каменный колодец. Последний взрыв перешёл в пронзительный уносившийся свист. Тяжелая и долгая минута улетела вместе с улетевшим мотоциклом.
Пререкания с кэгэбэ
Последнее слово узника в Сионе перед казнью: «Палачи, пожалуйста, не трогайте моих детей и внуков. Палачи, будьте палачами, но не извергами».
Прощай, Израиль… или Последняя утопия
Последние сто лет евреи зыркали на бабу – стыдно сказать на что… Лучше не скажешь, чем на тишинских и грузинских улицах в Москве, где мелюзга, глядя на бабу сзади, подражала взрослым: «Станок хор-рош!». Это то, что случилось с евреями. Остальное – комментарии.