«Забытая закладка, раскрытое окно, потертая тетрадка, в которой не прочтешь ни строчки, ни мотива не вспомнишь – всё прошло», – часто рука тянется к карандашу, чтобы записать всего пару строчек, но бывает и так, что один текст призывает и привязывает к себе другой или другие, и тогда получается история.
Ко лбу и к области груди прикладывают разные соцветия и листья, но действуют они как ледяной компресс, как форточка распахнутая в ночь из комнаты накуренной в которой уж всё переговорено давно и ты в пальто шагаешь за порог не попрощавшись, заглянув в пролёт, прежде чем начать спускаться. Платок, намоченный и отжатый – его и помнят и среди и после болезни, как сбывшийся счастливый сон.
Сон: думала украсть в букинистической лавке (черные стены и светло-деревянные стеллажи) очень старую книжицу в переплете-панцире. Помню его как биологически-неровный прямоугольник и находящих друг на друга пластин, кажется, с застежкою. Называлась она Платочек – стихи придворной дамы 16 века, обращенные к недосягаемому предмету. Название указывало на то, что книжица, – как бы рукописная (но достаточно было бы открыть её, чтобы убедиться в обратном), – принадлежала к роду интимнейших обиходных предметов, никому кроме этой дамы, не могущих довериться.