«– А видите, я подал прошение о приёме меня в студенты… Оно, конечно, дело непривычное, потому что я в рясе… Ну, так это ничего… Позвольте представиться: дьякон из села Богодуховского, фамилия моя Эвменидов…».
«Раздался звонок, хозяйка отперла дверь. – Студент Гроздин дома? – спросил женский голос. – Дома; вот здесь, сейчас – направо… Дверь отворилась, и вошла очень молодая девушка, – вошла и нерешительно остановилась на пороге. Гроздин внимательно всмотрелся в её лицо».
«– Что, брат, трусишь? – спросил Аристарх Глаголев молодого студентика второго курса, собиравшегося сдавать экзамен по какому-то „праву“, хотя он за последние дни сдал их уже много. – А я нисколько. Вот так пойду и буду разговаривать с профессором, как с тобою.».
"В Москве, на Арбате, ещё до сих пор стоит портерная, в которой, в не так давно ещё минувшие времена, часто собиралась молодёжь и проводила долгие вечера с кружкой пива. Теперь она значительно изменила свой вид, несколько расширилась, с улицы покрасили её в голубой цвет…"
"В Москве, на Арбате, ещё до сих пор стоит портерная, в которой, в не так давно ещё минувшие времена, часто собиралась молодёжь и проводила долгие вечера с кружкой пива. Теперь она значительно изменила свой вид, несколько расширилась, с улицы покрасили её в голубой цвет…"
« – Скажи, пожалуйста, у тебя, кажется, большая дружба с этим господином? – С каким господином? – спросил я, совершенно не поняв, кого он разумеет. – Ну, с этим… С Литвицким. – Дружбы нет… Я слишком мало знаю его. Но, вообще, у нас с ним хорошие отношения. – Это странно. – Почему же странно? – Потому что Литвицкий человек подозрительный. – Как подозрительный? – Да так, просто вот, подозрительный да и только. – Я не понимаю. – Так ты спроси других. Говорят даже, что он шпион.».
«На воротах красовалась жестяная дощечка, на которой был обозначен участок, а также упомянуто и то обстоятельство, что дом принадлежит полковнику в отставке Казимиру Ивановичу Протасову.»
«Мы проводили вместе почти все вечера. Правда, мы с Буйновым не отличались разговорчивостью, но Анна Григорьевна была такая болтушка, что в этом не было и надобности, – она за всех говорила.»
«Удивительно быстро наступает вечер в конце зимы на одной из петербургских улиц. Только что был день, и вдруг стемнело. В тот день, с которого начинается мой рассказ – это было на первой неделе поста, – я совершенно спокойно сидел у своего маленького столика, что-то читал, пользуясь последним светом серого дня, и хотя то же самое было во все предыдущие дни, чрезвычайно удивился и даже озлился, когда вдруг увидел себя в полутьме зимних сумерек.».
«Это было в 186* г. В небольшом двухэтажном домике, с виду похожем на благоустроенный сарай, некогда выкрашенном в коричневый цвет, вследствие долголетнего невозобновления превратившемся в бурый, на улице Ленивке…».