Генеалогия женской субъективности в России

Сталинские Антигоны

Ирина Жеребкина

Книга посвящена исследованию гибкости и подвижности границ «монструозного» / «нечеловеческого» и «человеческого» выбора, обуславливающих специфику гендерной чувственности в культуре сталинизма. Специальным предметом анализа является женский экзистенциальный выбор, который легализуется подобно радикальному выбору софокловской Антигоны, восставшей против патриархата античного полиса. Что такое монструозный выбор, анализируемый Аленкой Зупанчич на примере романа Уильяма Сарояна «Выбор Софи»? Если субъект традиционной этики всегда жертвует собой, то в современной этике субъект лишен возможности жертвовать собой. Перед Софи в концентрационном лагере поставлен вопрос – кого из двух детей она согласится отправить в газовую камеру, а кого оставит в живых. Если она не сделает выбора, в камеру отправят двоих детей. Методологию Зупанчич Ирина Жеребкина применяет к случаю Светланы Аллилуевой – ведь Светлана, покинув СССР, предала не только своего отца, но и своих детей (сына Иосифа и дочь Катю), оставив их без всякой защиты. Основным материалом являются мемуары и воспоминания представителей сталинской номенклатуры и членов их семей, при этом автор не отказывается от философской пародии на жанр мемуаров – обычный жанр в феминистской теории.

Страсть. Женская сексуальность в России в эпоху модернизма

Ирина Жеребкина

Основной задачей книги является анализ с точки зрения современной феминистской теории парадоксов и апорий женской субъективации и «женской культуры» в России (на материале культуры эпохи модернизма), которая в дискурсе академической науки полагалась второстепенной и незначимой в контексте «большой» русской истории и культуры. В ходе исследования, которое можно обозначить как проект генеалогии женской субъективности (в отличие от традиционных дискурсивно линейных проектов женской истории, гендерных социологии, литературоведения, этнографии и др.), обнаруживается, что история феминизма в России не принимает форму завершенности или единства, относясь скорее к истории воображения и изобретения действий феминистского сопротивления. Именно поэтому смысловой потенциал феминизма в России неизбежно революционен: он должен вновь и вновь переизобретаться.