Мой Ванька. Том второй. Алексей Лухминский

А теперь… Всё удается! Успокоился… Раньше копал вглубь, а теперь – вширь расползаюсь… Сомневаться совсем перестал…

      – Ну, что задумались, молодой человек?

      – Вы правы, Михал Михалыч! Пожалуй, я перестал думать и стал расширять кругозор, не копая вглубь. И вообще я, похоже, потерял чувство опасения перед решением проблемы. Перестал сомневаться. Причём это везде и во всём… Наверное, я возомнил, что могу всё… Короче… Вы во всём правы!

      Все эти слова произношу почти шёпотом, потому что это признание.

      – Ну наконец! Достучался я, – с определённым удовлетворением произносит профессор и, кажется, слегка улыбается из-под косматых бровей. – Вам много дано. Слышите? Очень много дано! Я уж не знаю, каким чувством вы угадываете правильные решения, но это есть. С этим нельзя не считаться. Не могу не признать – то, что другие постигают месяцами, вы проскочили за две недели. Только это говорит в первую очередь о том, что драть вас надо стократ сильнее, чем остальных. Иначе вы успокоитесь, и вместо пользы больному от вас будет сплошной вред.

      – Вы правы, – снова выдавливаю я.

      Ох, как мне стыдно… Он меня раздавил. Так меня давно никто не макал.

      – Ладно, молодой человек. Уверен, вы сделаете выводы из моих слов. А пока… Ловите!

      В меня летит книга. Ловлю.

      – Знаю, что вы читаете быстро. Я там закладки для вас сделал. К завтрашней операции должны всё прочесть. Историю пациента я вам уже давал. Короче, завтра жду. Идите, отдыхайте!

      – Михал Михалыч, я хотел предупредить, что послезавтра…

      – Знаю! – прерывает он меня на полуслове. – Мне Сергей Петрович уже всё сказал. Будете принимать больницу, в первую очередь обратите внимание на хирургию и травматологию. Больница районная. Возят туда всяких травмированных. И ещё оборудование внимательно посмотрите. Ладно, свободны!

      Выхожу. От последних напутствий становится тепло. Размазал, конечно, но спасибо ему.

      Выходим из операционной. Всё прошло благополучно. Пациента везут в палату.

      – Михал Михалыч, – я отвожу его в сторону, – вы меня простите за тот момент во время операции.

      – Тебе бы холку намылить, – ворчит он, неожиданно обращаясь ко мне на «ты», – но ты был тогда прав. Мне не надо было говорить тебе под руку, но я боялся, что ты… Впрочем, ладно! Ты был прав.

      Просто во время операции он произнёс: «Не надо так!» – а я в ответ, сам не пойму, как я так мог, рявкнул: «Надо!» – и сделал по-своему.

      – Михал Михалыч, – извиняющимся тоном объясняю я, – я старался хорошо подготовиться…

      – А ты хорошо подготовился. Я это оценил. И вот так надо готовиться всегда. Даже когда аппендициты в полевых условиях режешь, – и он первый раз мне улыбается по-настоящему.

      – Михал Михалыч, вы меня извините, я побегу? Сегодня Кириллу Сергеевичу стентирование сделали. Я хотел вечером зайти…

      – Давай, давай! Завтра после своей командировки зайди рассказать.

      – Обязательно!

      В коридоре кардиологии встречаю ректора