Питбуль. Анне Метте Ханкок

с бейсбольную перчатку и закурил.

      Когда он заговорил, изо рта и ноздрей у него повалил дым.

      – Трупы, которые лежат просто в земле, быстро разлагаются. От них во мгновение ока остаются одни кости – в течение нескольких месяцев, а иногда и недель при нынешней погоде.

      Шефер посмотрел на Фленсбургский фьорд. Солнечные лучи играли на поверхности воды, повсюду виднелись белые паруса.

      Он снова посмотрел на экскаватор.

      – А в гробу человек сохраняется в хорошем состоянии многие годы. Не пойми меня неправильно: это не бог весть какое приятное зрелище, но можно вполне рассчитывать, что внутри вот этой штуки есть что-то похожее на человека.

      Он указал подбородком на гроб, который в то же самое мгновение показался из ямы.

      Соленый воздух фьорда и запах древесного угля из лагеря на берегу смешивались с глубокими нотами гнили, и Элоиза отступила на шаг назад.

      – Что теперь? – спросила она.

      – Сейчас мы отвезем гроб на судебно-медицинскую экспертизу, и они посмотрят, что внутри.

      С глухим стуком гроб опустился на металлическую тележку стоявшего впереди рефрижератора.

      – Везти в Обенро или в Сеннерборг? – спросил служащий в форме, стоявший рядом с водителем.

      – Нет, нет, – сказал Шефер, помахав указательным пальцем. – На Чертов остров, ребята.

      Он подошел к ним, и Элоиза услышала, как он объясняет им, что гроб нужно перевезти в Копенгаген. Она видела, что он достал ордер из заднего кармана и показал его полицейскому.

      В кармане у нее завибрировал телефон. Он был подключен к немецкой мобильной сети, потому что они находились близко к границе, и номер не определился.

      – Алло?

      – Здравствуйте, я говорю с Элоизой Кальдан? – спросил голос тихо, почти шепотом.

      – Да, это я.

      – Меня зовут Маркус Сенгер, я из Патронажной службы. Звоню по поводу Яна Фишхофа.

      У Элоизы упало сердце, и она уронила голову на грудь.

      – Он умер? – спросила она и провела рукой по шее.

      – Нет, но уже близок. У него сильные боли, он все время то приходит в себя, то теряет сознание, так что мы думаем, что это вопрос нескольких часов.

      – Но вчера вечером я разговаривала с вашей сотрудницей, и у меня сложилось впечатление, что он чувствовал себя более-менее.

      – Верно, но ночью ему очень поплохело. Он спрашивал о вас несколько раз. Поэтому я и звоню.

      Элоиза кивнула и посмотрела на немецкое побережье на противоположной стороне фьорда.

      – Я сейчас не в Копенгагене, но я… – Она посмотрела на часы. До следующего рейса оставалось чуть больше двух часов. – Я могу приехать самое позднее после обеда.

      – Большое вам спасибо. Скрестим пальцы, чтобы вы успели.

      – А сейчас с ним есть кто-нибудь?

      – Да, в доме есть люди, но он не хочет, чтобы кто-нибудь входил в спальню. Он хочет видеть только вас.

      – Хорошо, – кивнула Элоиза. – Скажите ему, что я уже еду.

      – Спасибо, я все ему передам.

      – И, Маркус… так вас зовут?

      – Да.

      – Скажите ему… – Элоиза посмотрела в безоблачную пустоту над головой и постаралась найти слова. – Скажите ему, чтобы он не боялся и… – она несколько раз сглотнула, – скажите, чтобы он дождался меня.

      Элоиза положила трубку и встретилась взглядом с Шефером. Он подошел и взглянул на нее, нахмурившись.

      – Фишхоф? – спросил он.

      Она кивнула и убрала телефон.

      – Мне нужно домой. Они думают, что он умрет сегодня.

      Глядя на нее, Шефер глубоко затянулся сигаретой.

      – Хорошо, – кивнул он и снял с нижней губы крошку табака. – Только не вовлекайся слишком сильно, ладно?

      – Что ты имеешь в виду?

      – Просто не забывай, что речь идет не о члене семьи. Он тебе не отец, так что смотри в будущее, Кальдан.

      Элоиза несколько секунд смотрела ему в глаза.

      – Он умирает, ты это понимаешь? Умирает, и он совсем один.

      Шефер кивнул:

      – Да, я понимаю, но люди умирают каждый день. Невозможно каждого держать за руку.

      Элоиза покачала головой. Она слишком устала, чтобы расстраиваться.

      – Я и не собираюсь держать их всех за руку. Я говорю об одном человеке. Один человек, для которого я могу сделать что-то. Сейчас. Сегодня! Разве не в этом вся идея Патронажной службы?

      – Да, и это очень хороший поступок, – сказал он, кивая. – Но для этого нужно иметь крепкие нервы.

      – Да, я понимаю. К чему ты клонишь?

      Шефер слегка пожал плечами.

      – Похоже, вся эта ситуация сильно влияет на тебя.

      Элоиза скользнула взглядом по покрасневшему глазу Шефера, потом по гробу и снова посмотрела на Шефера.

      – Конечно, влияет, –