Азбука души. Анатолий Суслов

лаза – «Помолчи! Помолчи!»

      Рассеется тьма, и объявится небо,

      Ты пламя увидишь, возможно, свечи,

      И голос услышишь – «Жди, ты востребован!»

      Это четверостишье очень важно для понимания всей книги «Азбука души». В названии тоже кроется много смыслов, тут и некая основа, азы, а с другой стороны – душа, вся её бесконечность как бесспорное первенство иррационального.

      Путешествие по книге стихотворений Анатолия Суслова будет увлекательным. Тут есть и прекрасные остановки, и бесконечность окоёма, и безмерная глубина русских философских вопросов.

      Если в нашей гамме – неземные звуки,

      Если в нашей тайне – волшебство жжёт руки,

      Мы с тобой с планеты нашей улетели,

      Может, на край света, может, в звёзд метели.

      В первой же части мы разделяем желание автора улететь с этой планеты. В этом – бунт против обыденности, без которого поэзия просто-напросто невозможна. А в скором времени мы читаем:

      Я свалился с Луны.

      Я возник из созвездия Лиры.

      Пусть порою уныл,

      Но улыбка моя в лике мира.

      Абсолютно захватывающее перекрестье образов: сначала улететь с нашей планеты, а потом свалиться с луны. Мироздание Суслова намного шире планеты Земля, и лёгкость его межпланетной игры отмечена самым высоким поэтическим пошибом. В ней и святая чудаковатость, и связь со звёздами, и просто тонкость, и безукоризненный строй Лиры. Созвездие Лиры здесь, конечно, появляется не случайно.

      Но не только абстрактная философия волнует Суслова. Без людей, без человеческой боли, без сострадания этот поэт немыслим. Он ни на одну секунду не забывает, в какой стране он живёт, с какими потрясениями здесь сталкивается человек. Он весь погружён в человеколюбие, и в этом его сила:

      Кто пал на войне молодым и горячим?

      Кто вырван из жизни с песней в груди?

      Душой кто ослеп? Кто стал вдруг незрячим?

      Кто он? И где? И что там впереди?

      Суслов не бравирует своим мастерством, своей поэтической интуицией. Это свойство поэта, знающего себе цену и неразменивающегося. Вообще, это очень важная тема, и творчество Суслова заставляет о ней вспомнить. Что в поэзии важнее: техника или чувственность? Есть неофиты, вмещающие всю силу эмоций в строки, но не заботящиеся о формальной стороне дела и потому проигрывающие; есть и технари, которые так упиваются изысканностью рифм и ритма, что забывают основное предназначение поэзии – трогать сердце человека. Суслов понимает, что ни в ту, ни в другую крайность ударяться не стоит, и демонстрирует, как сочетать чувственность с совершенным владением основами стихосложения:

      Рыдает ноябрь.

      Нет жизни в пейзаже.

      Что, если и я бы

      Рыданьями зажил?

      Нет, лучше в кулак

      Сожму свою волю!

      Жить стану не так –

      Боясь в сердце боли…

      Суслов умеет удивительно плавно менять поэтический ракурс, состояние лирического героя. Это придаёт фактуре живость, позволяет не терять горизонтальность чтения, постигать мир Суслова без длинных пауз, как постигают картины старых мастеров с большим количеством элементов, лиц, сюжетов. Часто он лирически исповедален, смотрит на мир сквозь благотворную ностальгию опыта и пережитых лет.

      Замерла душа моя – птица на ладони,

      Словно в ожидании: не губи меня!

      Лихо мчатся мимо будущности кони,

      Звонко бьют копыта, гривы из огня…

      Кто-то ходит по двору, скрипнут чьи-то двери,

      Пёс залает басом, и снова – тишина.

      Отчего-то грустно, грусти не измерить –

      Вдруг придёт нахлынет, как потоп, она.

      Солнце шторы красит, оживляет светом.

      Вдруг лицо невольная обожжёт слеза.

      Кажется бездонной середина лета,

      Дышит в небе свежесть – ночью шла гроза…

      В это состояние он добавляет и наблюдения за природой, и своеобразный природный комментарий к смене настроений, и песенную изумительную скорость, и романсовую классическую грусть.

      Но в его текстах можно встретить и холодноватую тютчевскую отстранённость, где красота мира, его непреложные законы расцвета и увяданья априори выше любых человеческих устремлений.

      Солнце плачет жгучими слезами,

      Ветерком чуть трогает ветвей.

      Мир сияет, хлопая глазами,

      С детским ликом мне – стань веселей!

      Но случается, что лирический герой теряет терпение, становится красноречив, уединён и дерзок:

      Мне