#останься дома и стреляй!. Анна и Сергей Литвиновы

ька, похавать приготовь!

      Заглянула в кухню, увидела водку, ухмыльнулась:

      – Может, еще подать тебе, алкаш? На серебряном подносе?

      – Хоть покурить дай!

      Она улыбнулась презрительно:

      – Ты ж бросил.

      Но пачку сигарет швырнула.

      Вся такая модная – морда раскрашенная, в волосах синяя прядь. Ох, мало он ее бил!

      – А ну, пошшла сюда! – приказал он.

      Хотел врезать – в кровь, от души. Но две рюмахи подряд после месяца воздержания шибанули в голову крепко. Еле на ногах удержался. А Юлька – цок-цок на каблучинах – и сбежала.

      И тут телефон. Голос в трубке женский, строгий:

      – Юрий Семенович Лоскутов?

      – Он самый.

      – Из поликлиники звонят. Общий анализ крови сдавали вчера?

      – Ну да. Для санкнижки.

      – Нехорошо там у вас. Лейкоцитоз сильный. СОЭ в пять раз превышена. Гемоглобин меньше восьмидесяти.

      – И чего это значит?

      – Не понимаете?

      – Я че, доктор?

      – Все симптомы на рак указывают. Третья стадия минимум. Скорей всего, с метастазами. Срочно зайдите за направлением – и езжайте в онкоцентр. Может, чем-то смогут облегчить. Но особо не обнадежу. Слишком поздно вы спохватились.

      Руки затряслись, но еще одну стопку водки накапать смог. Выпил залпом, пролепетал:

      – Но у меня же ничего не болит!

      – Суставы на дождь крутит? Поясницу ломит? Головные боли бывают?

      – Так это у всех.

      Дальним краешком сознания он улавливал странность. Как можно серьезный диагноз по одному анализу ставить?

      Но в голове уже шумело, а когда закурил – с отвычки «повело» окончательно.

      Телефон снова тренькнул: от жены эсэмэска. Даже читать не собирался – не до ее глупостей сейчас. Но все ж открыл:

      Юрий, я от тебя ушла. Документы на развод подала. Но вряд ли ты успеешь со мной посудиться. Я долго терпела, но ты зря надеялся, что я прощу тебе свою загубленную жизнь. Лучшие гадалки страны наводили на тебя порчу, и свое дело сделали. Твое тело теперь гниет изнутри. Желаю поскорей сдохнуть в муках.

      Перед глазами сначала все поплыло, потом заплясали цветные огни. Запоздало подумал: зря развязал. Но остановиться уже не мог. Как возьмешь себя в руки, когда столько дряни вывалилось в один день?!

      Налил снова водки, половину расплескал. В голове шумело все круче. В руке продолжала дымиться сигарета. Сердце барабанило быстрее – рысь, галоп, – рвалось из груди прочь.

      Мужчина сполз по стене. Цветные всполохи перед глазами сменились тьмой. Сигарета выпала из пальцев.

      Будь трезвый, удивился бы, почему паркет вспыхнул настолько быстро. И успел бы увидеть, как падчерица вбегает в комнату, поднимает его телефон, швыряет в свой карман. Наглухо закрывает окно и снова исчезает.

      Но сознание уже покинуло Юрия Семеновича.

      А в криминальную хронику его смерть даже не попала – сошла за обычный «пьяный» несчастный случай.

      Апрель 2020 года

      Надя проснулась от истошного визга. Кричала женщина. Часы показывали четыре утра. Дима мирно спал.

      Вопли внезапно стихли, ночь снова стала спокойной – лишь шелестели юными листочками за окном липы с березами. Она уже решила: «Приснилось». И вдруг услышала новый истерический выкрик, потом что-то рухнуло, и последовали отчаянные рыдания.

      Шум доносился от соседей слева. Надя их почти не знала, но с виду жильцы вполне соответствовали интеллигентному контингенту дома. Молодая пара. Юноша носил рваные джинсы, собирал волосы в хвост и часто приходил под утро. Его подруга обладала безупречной фигурой и (к изрядному раздражению Митрофановой) вела навязчиво-здоровый образ жизни – то бежит в идеальном, по фигурке, спортивном костюме, то на велике рассекает, то на роликах. Никаких скандалов за парой раньше не замечалось – а несколько шумных вечеринок Надя с Димой за хулиганство не сочли. Слава богу, сами пока не в том возрасте, чтобы осуждать молодежь.

      С конца марта – когда законопослушная часть Москвы засела на карантин – сосед с хвостиком во дворе не показывался. За продуктами ходила исключительно его спутница и бегать продолжала, несмотря на официальный запрет. Иногда в их квартире довольно громко работал телевизор, пару раз вроде бы выясняли отношения на повышенных тонах.

      Но чтобы побоище, с воплями, да еще посреди ночи!

      Надя выскользнула из постели и приложила ухо к стене. Дом кирпичный, звукоизоляция неплохая, но Митрофанова смогла разобрать, как девушка умоляет:

      – Не бей меня! Пожалуйста!

      А в ответ – грохот, вскрик, дальше жалобный плач. И опять – лишь шепот молодой листвы да шум редких машин.

      Вызвать полицию? Или не лезть в чужие семейные дела?

      Пока Надя размышляла, Дима заворочался и сонным голосом спросил:

      – Ты