Гнездо Седого Ворона. Владимир Свержин

изгнанник. Но тот клялся, что видел сам, когда Лешага утром обливался водой из ручья. Кажется, он и не думает скрывать, что владеет этим сокровищем.

      Халиф Эргез удивленно поднял брови. Как можно не видеть сокровища, которое постоянно у тебя под носом? Хотя охранитель караванов мог найти реликвию где-то во время странствий, попросту снять с трупа или выменять у того, кто снял.

      – Что еще рассказывал этот человек о Лешаге?

      – Он – прекрасный воин, будто создан для боя. Люди верят ему, и не только люди. Вместе с ним идет существо, именующее себя драконидом, и стая диких псов, считающая этого неверного своим вожаком.

      Наместник Пророка на мгновение задумался, ощупывая чуткими пальцами золоченые заклепки на костяной рукояти. «Драконид, дикие псы… Нет, пожалуй, такой человек знает, что он носит. В таком случае дерзость его воистину не ведает границ».

      – Встань! – скомандовал Эргез.

      Гонец поднялся, все еще опасаясь смотреть на халифа.

      – Я желаю знать об этом человек все! И запомни, даже если огненная бездна разверзнется под его ногами, он должен выжить.

      – Осмелюсь спросить, – почти шепотом, удивляясь собственной дерзости, проговорил гонец, – этот человек – наш враг, он желает смерти правоверным. Разве не повинны мы, вступившие на путь Священной войны, умертвить каждого, пожелавшего воспрепятствовать торжеству истинной веры?

      – Принять смерть во имя правого дела – значит найти жизнь истинную. И, стало быть, не важно, сколько правоверных обретут ключи от светлого настоящего, расставшись благодаря этому Лешаге с оковами погубленного мира. Выполняй и помни: кто должен оставаться в живых для исполнения моей воли, пусть будет жив. Все остальные могут умереть.

      – Да пребудет с нами воля Пророка! – все еще не веря в благополучный исход своей миссии, возгласил гонец, пятясь к двери.

      – Да восславится имя его.

* * *

      Анальгин лежал за камнем, аккуратно, как его учили еще в юности, совмещая выемку на прицельной планке с обрезом замкнутой в кольце мушки. Эта незримая линия уходила вдаль и упиралась точно в грудь смуглого бородача, размахивавшего кинжалом. На такой дистанции пуля войдет чуть выше, не оставляя шансов, попадет точно в лоб, так, чтобы без лишних мучений. Какая досада! Рустам еще совсем недавно держал один из секторов обстрела на их общем поле боя. И хорошо держал.

      Секунда растягивалась, будто налипшая на кору смола, еще не успевшая затвердеть и обратиться в камень. Анальгин знал это чувство, когда что-то должно произойти, а ты ждешь и одновременно страшишься.

      Так было тогда, еще совсем недавно, на том проклятом ночлеге. Лешага обнажил нож и неспешно пошел к ним, увязанным в одну длинную беспомощную цепочку. Раздольник в ту минуту буквально кожей чувствовал исходящий от стального клинка смертный холод и неуемную жажду крови. Леху он знавал и прежде, и казалось, еще мгновение, тот пройдет вот так мимо строя, даже не поморщится, рукой поведет, рассекая аорты отточенным лезвием – и вся гусеница осядет вмиг.

      В