Падение титана, или Октябрьский конь. Колин Маккалоу

ми в колесницы и на бешеной скорости гнали вперед. Правый конь победившей пары становился Октябрьским. Специальный жрец бога войны Марса, flamen Martialis, согласно ритуалу, убивал его копьем. Затем Октябрьскому коню отрезали голову и гениталии. Гениталии сразу уносили, чтобы окропить кровью священный очаг в Регии, старейшем храме Рима, после чего отдавали весталкам, которые сжигали их в священном пламени Весты. Пепел смешивали с тестом, из которого пекли лепешки, подносимые богам в годовщину основания Рима его первым царем Ромулом. Голову же коня бросали в толпу, состоявшую из двух противоборствующих команд – жителей Субуры и Священной дороги. Если трофеем завладевала Субура, его прибивали к стене башни Мамилия, если Священная дорога – к стене Регии.

      Этим ритуалом, таким древним, что никто не помнил его истоков, Рим отдавал дань двойной силе, на которой зиждились его мощь, его процветание, его слава, – войне и земле. Заклание Октябрьского коня было одновременно и прощанием с прошлым, и взглядом в грядущее.

      I

      Цезарь в Египте Октябрь 48 г. до Р. Х. – июнь 47 г. до Р. Х

      1

      – Я был прав, это просто небольшое землетрясение, – сказал Цезарь, отодвигая бумаги.

      Кальвин и Брут удивленно подняли головы.

      – О чем это ты? – спросил Кальвин.

      – О знамениях, указывающих на мою божественную природу, Гней! Статуя Победы поворачивается в Эпире, звон мечей и щитов слышен в Антиохии и Птолемаиде, грохот барабанов – в храме Афродиты в Пергаме, припоминаете? Боги обычно не вмешиваются в людские дела, а уж для того, чтобы разбить Магна при Фарсале, им и вовсе незачем было себя утруждать. Поэтому я провел несколько расследований в Греции, на севере провинции Азия и в Сирии, на реке Оронт. Все эти знамения случились в один день, в один и тот же момент – небольшое землетрясение, и только. Такое бывает. Статуи странно ведут себя, в земных недрах что-то грохочет. Это в Италии не раз отмечали жрецы.

      – Ты спускаешь нас на землю, Цезарь, – усмехнулся Кальвин. – Я только начал думать, что работаю на бога. – Он посмотрел на Брута. – Ты тоже разочарован, Брут?

      Большие печальные глаза под тяжелыми веками были серьезны. Брут задумчиво посмотрел на Кальвина.

      – Не разочарован и не огорчен, Гней Кальвин, хотя я тоже не думал о естественной причине. Я просто посчитал все эти сообщения лестью.

      Цезарь поморщился:

      – Лесть – это еще хуже.

      Все трое сидели в удобной, хоть и не роскошно обставленной комнате, которую этнарх Родоса предоставил им для работы. Окно выходило на шумную гавань этого цветущего острова Эгейского моря, где пересекались многие морские пути. Приятный пейзаж: множество кораблей, синева водной глади, горы Ликии на горизонте. Но никто в окно не смотрел.

      Цезарь сломал печать на очередном письме.

      – С Кипра, – пояснил он, прежде чем его подручные вернулись к работе. – Клавдий-младший сообщает, что Помпей Магн отплыл в Египет.

      – Я был готов биться об заклад, что он присоединится к своему двоюродному брату Гирру при дворе парфянского царя. Что ему нужно в Египте? – удивился Кальвин.

      – Вода и провизия. Если он и дальше будет плыть с такой скоростью, то пассатные ветры задуют прежде, чем он покинет Александрию. Думаю, Магн намерен присоединиться к остальным беглецам в провинции Африка, – сказал Цезарь с легким сожалением.

      – Значит, ничего не кончилось, – вздохнул Брут.

      – Это может закончиться в любой момент, – прозвучал резкий ответ. – Стоит только Магну и его «сенату» прийти ко мне и сказать: «Да, Цезарь, мы были не правы. У нас не имелось никаких оснований не позволять тебе баллотироваться на консульскую должность in absentia!»

      – О, ты напрасно ждешь здравомыслия от таких людей, как Катон, – заметил Кальвин, игнорируя демонстративное молчание Брута. – Пока он жив, ничего подобного ни от Магна, ни от его сената ты не дождешься.

      – Я это знаю.

      Цезарь пересек Геллеспонт три рыночных интервала назад и поплыл к югу, следуя вдоль восточного берега Эгейского моря, чтобы посмотреть, насколько бедственно положение провинции Азия после того, как по ней прошлись республиканцы, лихорадочно собирая флот и деньги. Из храмов были изъяты самые ценные сокровища, были взломаны и опустошены хранилища банков, плутократов и сборщиков налогов. Метелл Сципион, правитель Сирии, а не провинции Азия, поспешая к Помпею в Фессалию, остановился здесь и незаконно обложил налогами все, что пришло ему на ум: окна, столбы, двери, рабов, неимущих, зерно, скот, оружие, артиллерию и передачу земли. Когда и этого оказалось мало, он ввел и собрал временные налоги на десять лет вперед, а протестующих публично казнил.

      Хотя депеши, доходившие до Рима, больше касались разнообразных подтверждений божественной природы Цезаря, чем столь приземленных вещей, его поездка имела своей целью установить факты и предпринять необходимые меры, чтобы помочь разоренной провинции оправиться, ибо она уже была не в состоянии сама залечить свои раны. Цезарь поговорил