Ареал: Заражение. Цена алчности. Обречённые. Сергей Тармашев

on>

      – Да. И всё было бы очень хорошо, если бы мы знали, что такое разум.

      – А разве мы не знаем? – удивился Нунан.

      – Представьте себе, нет. Обычно исходят из очень плоского определения: разум есть такое свойство человека, которое отличает его деятельность от деятельности животных. Этакая, знаете ли, попытка отграничить хозяина от пса, который якобы всё понимает, только сказать не может. Впрочем, из этого плоского определения вытекают более остроумные… Например: разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки.

      – Да, это про нас… – горестно согласился Нунан.

      – К сожалению… ещё одно определение, очень возвышенное и благородное. Разум есть способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира.

      Нунан сморщился и замотал головой.

      – Нет, – сказал он. – Это не про нас. Ну а как насчёт того, что человек, в отличие от животных, существо, испытывающее непреодолимую потребность в знаниях? Я где-то об этом читал.

      – Я тоже, – сказал Валентин. – Но вся беда в том, что человек, во всяком случае, массовый человек, с лёгкостью преодолевает эту свою потребность в знаниях. По-моему, такой потребности и вовсе нет. Есть потребность понять, а для этого знаний не надо. Гипотеза о Боге, например, даёт ни с чем не сравнимую возможность абсолютно всё понять, абсолютно ничего не узнавая. Дайте человеку крайне упрощённую систему мира и толкуйте всякое событие на базе этой упрощённой модели. Такой подход не требует никаких знаний…

      – Погодите, – сказал Нунан. – Не отвлекайтесь. Давайте всё-таки так. Человек встретился с инопланетным существом. Как они узнают друг о друге, что они оба разумны?

      – Представления не имею, – сказал Валентин, веселясь. – Всё, что я читал по этому поводу, сводится к порочному кругу. Если они способны к контакту, значит, они разумны. И наоборот: если они разумны, они способны к контакту. И вообще: если инопланетное существо имеет честь обладать психологией человека, то оно разумно…

      – Вот тебе и на, – сказал Нунан. – А я-то думал, что у вас всё уже разложено по полочкам…

      – Разложить по полочкам и обезьяна может, – заметил Валентин.

      Аркадий и Борис Стругацкие, «Пикник на обочине»

      Пролог

      Командный Пункт Системы Предупреждения о Ракетном Нападении, г. Солнечногорск, СССР, 27 марта 1991 года, 4 часа 52 минуты.

      Полусонный человек в безукоризненно отутюженном кителе с полковничьими погонами и красной повязкой оперативного дежурного на рукаве устало потёр глаза и, беззвучно кряхтя, поднял своё грузное тело из рабочего кресла. Он слегка потряс головой, отгоняя сонливость, потом, тяжело ступая, вышел из-за стола, заставленного аппаратурой засекреченной связи. Его взгляд скользнул по стеклянным картографическим планшетам и электронным табло, окружающим боевые посты несущих службу операторов СПРН. Затем он мельком прошёлся по дисплеям компьютеров, отображающих в реальном времени данные со спутников, призванных зорко следить за ракетоопасными участками территории вероятного противника. И наконец, остановился на своём отражении в ближайшем карт-планшете, заменявшем собою одну из стен его боевого поста.

      Полковник расправил плечи и, насколько смог, втянул объёмистый животик. «М-да, хорош, ничего не скажешь… – Он саркастически ухмыльнулся. – Раздобрел на сидячей работе, даром что нервная. А врачи говорят, на почве постоянного напряжения и частых стрессов организм склонен к сильной потере веса. Видать, мой живот об этом ничего не знает…» Он вспомнил лейтенантскую юность, когда молодой жилистый ракетчик, рослый красавец офицер был способен без устали сутками гонять личный состав, натаскивая вчерашних призывников на занятиях по развёртыванию в боевое положение зенитных ракетных систем и последующем их свёртывании в походное положение для выхода из района стрельб до ответной атаки вражеской авиации. Да, были времена… Его подразделению тогда принадлежал рекорд скорости по развертыванию С-200, а ведь эта система в те годы была, ни много ни мало, противоракетным щитом страны. Полковник едва заметно улыбнулся, вспоминая свою первую награду, полученную за это достижение. Командование отметило его личной фотографией у Боевого Знамени части. Генерал собственноручно сделал на ней надпись «Лучшему ракетчику полка». Вроде бы мелочь, всего лишь фото, даже не медаль. Но до сих пор эта награда оставалась для полковника самой дорогой. Всё-таки первая.

      Он вспомнил стройную фигуру старшего лейтенанта, замершего у Боевого Красного Знамени, и вновь бросил на своё отражение укоризненный взгляд. Надо бы заняться собой. Хотя бы гимнастику по утрам делать, что ли… Полковник едва заметно вздохнул и подошёл к стоящему в углу боевого поста сейфу. Он набрал личный код, открыл дверцу и достал из бронированного хранилища свой рабочий портфель, недра которого скрывали тут же извлечённый на белый свет небольшой термос. Кофе, самый обычный – пайковой, растворимый, сейчас будет как нельзя кстати. Уж больно тяжёлое время суток, самые сонные часы. Полковник наполнил кружку и, несколько вразрез с уставами и инструкциями, так и остался