Красавица. Рене Ахдие

«Прорицание Невинного»[1], Уильям Блейк

      Я хотела утром розы тебе преподнести,

      Но собрала так много, что не унести,

      Так много, что лентой нельзя стянуть.

      Узлы порвались. И все розы рассыпались.

      Разлетелись над морем, по ветру развеялись,

      Усыпали воду, и их уже не вернуть.

      Волны вспыхнули алым, точно пламя огня.

      Но на моем платье еще остался аромат этого дня…

      Вдохни запах воспоминаний.

Les Roses de Saadi, Марселина Деборд-ВальморЗима, 1872Улица РуаяльНовый Орлеан, Луизиана

      Новый Орлеан – город, которым правят мертвые.

      Я помню, когда услышала об этом впервые. Старик хотел меня напугать. Он сказал, бывает, что гробы поднимаются из-под земли во время ливня и мертвые наводняют улицы города. Он утверждал, что знает женщину-креолку[2], живущую на улице Дофин, которая может общаться с духами из потустороннего мира.

      Я верю в магию. В городе, кишащем иллюзионистами, невозможно сомневаться в ее существовании. Однако я не поверила этому старику. «Уверуй, – предупредил он. – Ибо неверующие одиноки при смерти, они слепы и напуганы».

      Я сделала вид, будто его слова меня потрясли. На самом же деле он показался мне забавным. Он принадлежал к тому типу людей, которые запугивают заблудшие юные души историями о созданиях, снующих в тени темных аллей. Однако меня это еще и заинтриговало, так как моя юная душа тоже блуждает. С детства я скрывалась за отглаженными нарядами и отточенными фразами, но эта мысль всегда меня соблазняла. Она звала меня, как Сирена, вынуждая разбить все притворство о скалы и сдаться в объятия своей истинной натуры.

      Она привела меня туда, где я сейчас. Однако я благодарна. Ибо она помогла мне осознать две истины: у меня всегда будет блуждающая юная душа, независимо от возраста.

      И я всегда буду созданием, снующим в тени темных аллей, поджидающим…

      Тебя, любовь моя. Тебя.

      Не то, чем кажется

Январь, 1872На борту трансатлантического парохода «АРАМИС»

      «Арамис» должен был прибыть с рассветом, как это привиделось Селине во сне.

      Она должна была проснуться под залитым солнечным светом небом, ветер принес бы запах океана, а город сверкал бы на горизонте.

      Полный надежд. Свободный.

      Вместо этого, однако, латунный колокол на носу «Арамиса» зазвонил в сумеречный час, в то самое время дня, которое ее подруга Пиппа называла потемками. По мнению Селины, это слово звучало очень по-британски.

      Она начала собирать такие фразы вскоре после того, как познакомилась с Пиппой четыре недели назад, когда «Арамис» пришвартовался на пару дней в Ливерпуле. Пока что ее любимым оставалось выражение ни черта подобного. Тогда Селина не понимала, почему эта фраза показалась ей такой важной. Может, потому что она думала, что британские словечки пригодятся ей в Америке куда больше, чем французские, к которым она привыкла.

      Как только Селина услышала звон, она отправилась к правому борту, и легкие шаги Пиппы тут же последовали за ней. Чернильные щупальца ночи тянулись по небу, и призрачный туман окутывал город-полумесяц[3]. Воздух будто становился гуще, пока корабль приближался, и две девушки слушали, как «Арамис» пришвартовывается в водах Миссисипи, подплывая к Новому Орлеану. Прочь от жизни, которую они оставили позади.

      Пиппа шмыгнула и потерла свой нос. В этот миг она выглядела моложе своих шестнадцати лет.

      – После всех услышанных историй город не такой красивый, каким я его представляла.

      – Он именно такой, каким его представляла я, – сказала Селина ободряющим тоном.

      – Не ври. – Пиппа покосилась на нее. – От этого я не почувствую себя лучше.

      Улыбка украсила лицо Селины.

      – Может, я вру тебе не меньше, чем себе.

      – В любом случае ложь – это грех.

      – Как и несносное поведение.

      – Такого в Библии нет.

      – Но должно быть.

      Пиппа кашлянула, пытаясь скрыть смех.

      – Ты ужасная. Сестры урсулинского монастыря с тобой не совладают.

      – Они сделают со мной то же самое, что и со всеми незамужними девушками, которые прибывают в Новый Орлеан со всем своим имуществом в охапке: найдут мне мужа. – Селина заставила себя не хмуриться. Это ведь был ее выбор. Лучший из худших.

      – Если ты покажешься им безбожной, то они подберут тебе самого уродливого идиота из всех христиан. Кого-нибудь с носом картошкой и пузом.

      – Лучше уж пусть мужчина будет уродливым, чем скучным. А пузо означает, что он хорошо ест, так что… – Селина многозначительно наклонила голову набок.

      – Нет, ну правда, Селина, – засмеялась Пиппа, йоркширский акцент вился вокруг

1

Перевод С. Маршака.

2

Креолы – в штате Луизиана так называют лиц белой расы, родившихся в Новом Свете в одном из бывших владений Франции, Испании или Португалии, чьи предки являются выходцами из этих стран.

3

Город-полумесяц (англ. Crescent City) – прозвище Нового Орлеана, возникшее из-за его положения в излучине реки Миссисипи.