Казнь. Марина и Сергей Дяченко

осатыми столбиками дорожной разметки. На дне провала сидело самое настоящее облако – даже на вид плотное, струйчатое, медленно перетекающее само в себя. Серые ложноножки, поднимаясь над краем провала, таяли в лучах восходящего солнца – сквозь расплывающиеся лохмотья проступали горы, дальний лес, красная крыша маленькой кофейни, до которой еще десять минут езды…

      Из-за поворота осторожно – а в этих горах все ездят осторожно – выглянула мелкая синяя легковушка. При виде созерцающей Ирены притормозила, остановилась; из-за руля выбрался лысеющий мужчина – Ирена его где-то уже с ним сталкивалась Впрочем, в этих местах все когда-нибудь встречаются, людей-то не так уж много…

      – Что-то случилось с машиной? Вам помочь?

      Над опадающими клочьями тумана летела, мерно взмахивая крыльями, белая птица. Лес проступал яснее – он тянулся с горы на гору, будто небрежно наброшенная шаль.

      – Э-э-э… Извините за беспокойство…

      Она очнулась:

      – Нет-нет… спасибо. С машиной все в порядке.

      Мужчина нерешительно топтался на месте. Вероятно, бранит себя за неуместное рвение. И боится показаться глупым.

      Туман таял. Скоро проявятся валуны на дне провала и ручей между валунами.

      – Спасибо, – повторила она, думая о другом.

      – А говорят, – неожиданно сказал мужчина, проследив за ее взглядом, – говорят… Знаете эту примету?

      На красную крышу кофейни легло солнце, отчего черепица засияла, будто мак.

      – Говорят, – мужчина кашлянул, – что если в безлюдном месте долго смотреть в плотный туман – можно увидеть Создателя. Он ходит в тумане, как в облаке… Вы не Создателя, случайно, караулите?

      Ирене захотелось кофе. Она вообразила маленькую фарфоровую чашечку с петелькой ручки, такой крохотной, что иначе, как двумя пальцами, за нее не взяться…

      А до кофейни еще десять минут пути!..

      – Извините, – снова сказал мужчина, и через секунду за спиной Ирены заурчал мотор его синей легковушки.

      – Нет, я просто люблю это место, – сказала Ирена в пустоту. – Красиво, правда?

      Синяя машинка удалялась, виляя хвостом выхлопного дымка. Вероятно, в знак согласия.

* * *

      Кафедра филологии помещалась в центральном корпусе – самом большом и пышном, с административными кабинетами, с каменными гарпиями, охраняющими вход. Ирена терпеть не могла и администрацию, и гарпий.

      Она опоздала на десять минут. Заведующая кафедрой демонстративно посмотрела на часы:

      – Когда госпожа Хмель явится вовремя, я поверю в скорый конец света…

      Ирена не ответила. Села в углу у стола, достала записную книжку и принялась водить ручкой по пустым клеточкам.

      – …итоги нынешней сессии позволяют сделать выводы о…

      Заведующая кафедрой, моложавая блондинка, была похожа на крупного кудрявого ангела, голос имела приятный и глубокий, а рассудок трезвый и совершенно мужской; поколения студентов передавали друг другу ее неизменную кличку: Карательница. Ирена знала, что, будучи хоть при смерти, студент – если у него нет надежды помереть до начала ближайшей сессии – приползет к ней на лекцию, опасаясь неминуемых, неслыханных в своей жестокости санкций…

      Половина неудачников, вылетевших из университета после первого же триместра, с полным основанием могли благодарить за это госпожу Карательницу. Что до кафедры, то те, кто уцелел на ней за последние пять лет, давно уже привыкли к вечной грызне на заседаниях.

      Ирена водила ручкой по чистому листу. Сквозь бледный узор клеточек проступали очертания замка – половина башен обрушилась, и над донжоном вздымался огонь. Осадная башня, таран у ворот, полчища варваров, взбирающихся на стены…

      Темпераментная речь госпожи Карательницы сменилась ядовитой тирадой длинного, как жердь, профессора восточной литературы; конфликт вспыхнул, как куча промасленного тряпья, Ирена раздраженно поморщилась.

      – …А то, что за подачу работ на конференцию взялись именно вы! И как понять, что я и мои студенты узнали о ней за неделю, в то время как ваши успели подготовить три развернутых доклада?!

      Ирена оторвала взгляд от горящего на бумаге замка.

      В просторной комнате кипели страсти. На чахлых веточках комнатного лимонного дерева спокойно шил свои сети тощий, болезненного вида паучок, – зато у профессора восточной литературы тряслись губы и летела слюна изо рта. Ирене казалось, что между профессором и Карательницей выгибается вольтова дуга:

      – … Вы все сказали? Я спрашиваю, вы все сказали? Может быть, теперь вы некоторое время помолчите?!

      В сравнении со склокой на кафедре даже горящий замок казался бледным, лишенным жизни, ненастоящим. Ирена пририсовала в уголке виселицу с пустой петлей – трагическая картинка приобрела и вовсе опереточный вид. Грустно покачав головой, Ирена перевернула страницу.

      – …Вот хотя бы и госпожа писательница!

      Ирена нахмурилась. Помолчала, разглядывая пустой клетчатый