Мемуары Эмани. Нина Ким

к, потому что принимаю то, что было, и готовлюсь к тому, что будет.

      Прикоснитесь со мной к воспоминаниям, которые приправлены смехом, озорством, печалью и рецептами корейских блюд, жгучих и острых. Они спрятаны между строк, читайте и не пропускайте.

      Кто такая Эмани?

      Весна была всегда. Ее сушит лето, потом усталая осень перехватывает инициативу и уступает место зиме. Зима морозит чувства до марта-апреля, и весна опять тут как тут.

      Семьдесят лет чертово колесо крутится и дурачит меня. Картинки пролетают мимо, не разглядеть и не подумать. Скорость такая, что не могу выпрыгнуть на ходу. Кружится голова, ничего не понимаю.

      Только вчера прыгала через скакалки, а сегодня еле поднимаюсь по лестнице, через которую перелетала с закрытыми глазами. Цок, цок, цок – тринадцать ступенек в подвал за секунду и за три назад. Вчера набралась смелости спуститься вниз, уцепилась за поручни и жду, когда правая нога догонит левую. Ну как так все быстро произошло?!

      Была тари – дочь, непослушная девчонка – ганазяки. Потом стала мамой – эмани. Так в моей семье обращался к своей маме отец. Правда, на современном литературном корейском языке это слово звучит как «омоним». Сейчас я уже амя – бабушка и эмани в одном лице. Корейский язык, на котором мы разговаривали в детстве, был застывшим, неправильным. С ним наши предки уехали из Кореи и превратились в «корё-сарам» с русскими именами и особенным менталитетом.

      Историческая справка

      Корё-сарам – потомки корейцев, переселившихся в 1860-х годах на российский Дальний Восток.

      Стимулом к миграции в Россию служили нехватка земли в Корее, благосклонное отношение российских чиновников, а также оккупация Кореи Японией в 1905 году.

      К 1917 году в России проживали около 100 тысяч корейцев. В 1937 году на основании постановления Совнаркома СССР 172 тысячи корейцев депортировали в Казахскую ССР и Узбекскую ССР под предлогом «пресечения японского шпионажа в Дальневосточном крае». Они подверглись сталинской депортации по национальному признаку: узкие глаза и желтый цвет кожи.

      Депортация происходила грузовыми поездами, 11 тысяч человек умерли в пути.

      1 апреля 1993 года постановлением Верховного Совета Российской Федерации были признаны незаконными акты, принятые в 1937 году в отношении советских корейцев. Они были реабилитированы как жертвы политических репрессий.

      Корейские переселенцы говорили на северо-восточном диалекте, на основе которого образовался собственный диалект советских корейцев, отличавшийся от литературного языка.

      В результате ликвидации корейских национально-культурных учреждений и аккультурации в Узбекистане и Казахстане большинство корё-сарам стали русскоязычными, полностью забыли свой национальный язык.

      Источник: ru.wikipedia.org

      Мне повезло. Помимо русского языка, который стал родным, я свободно владею корейским, на котором мы разговаривали в детстве. Многие мои ровесники делали вид, что не имеют отношения ко всему корейскому. Страх быть наказанными за этнические признаки сидел в крови у детей и внуков депортированных корейских переселенцев.

      Однажды внучка София спросила меня: «А ты плачешь когда-нибудь?» Я не умела плакать, потому что не умела жалеть себя и других. Наверное, потому, что в корейских семьях не принято было показывать свои чувства, говорить ласковые и нежные слова. Не помню, чтоб кто-нибудь сказал мне: «Хорошая, ласковая, красивая». Эти слова я запомнила бы.

      Даже сейчас слышу, как цокал дед языком: «Умная, но…» – и начинал говорить. Что он говорил? Хотите разгадать этот секрет и отправиться со мной в путешествие? Ну что ж, вперед!

      Глава 1

      Как я росла

      Однажды я решилась на путешествие в места моего детства. Купила билет на поезд «Ташкент – Наманган», протряслась ночь в духоте плацкартного вагона и рано утром вышла на станции Пап. Состав прогудел и медленно тронулся с места. Я стояла на платформе и боялась сделать шаг назад – в детство, которое давно осиротело без дорогих лиц.

      Наш поселок называли корейским. В нем жили одни корейцы. Интересно, как он назывался до того? Наверное, немецким. Потому что до корейцев в нем жили немецкие военнопленные. Я помню их, смутно, но помню. Унылые фигуры в длинных шинелях висят в памяти, не теряют свои очертания и не оживают. Может быть, это память шутит со мной и подсовывает кадры из фильмов о войне?

      Но пленные здесь жили, и дома они построили сами для себя. Добротные и крепкие, как будто собирались обитать здесь вечно. Железные решетки на окнах, запоры на входных дверях, щеколда изнутри. Рядом посадили фруктовые деревья, на которых осенью гроздьями висели плоды. Мы тазами собирали сладкие и сочные абрикосы, персики, яблоки, пахнувшие знойным солнцем и ветром. Военнопленные работали на станции ТЭЦ, которая была отгорожена от нашего поселка колючей проволокой в пять рядов. Мы приподнимали нижний ряд и проползали на территорию. Лежали и наблюдали, что там происходит. Ничего интересного не было – серые корпуса и люди в форме.