Лицо в темной воде. Антон Грановский

лота. Словно прав был тот страшный старик в Холозьве, и какая-то ведьма нас тут кружит, заставляет все время выходить к болотам. Все сильно подавлены. Женя Кочев, видимо, чем-то отравился. (Лесные ягоды?) У него что-то вроде галлюцинаций, он думает, что кого-то видит, и очень этого пугается, хотя вокруг нас только деревья. Его тревога передается и нам. Полчаса назад Женя стал кричать, что видит чудовище, и попытался сжечь палатку, чтобы огнем отпугнуть это чудовище. Игорь связал ему руки ремнем.

      Мы пытались шутить, но шутить больше не получается.

      Из семерых человек остались только мы четверо. Смерть товарищей очень сильно нас угнетает. Но больше всего угнетает неизвестность. Мне все время кажется, что нас и правда кто-то преследует, идет за нами по пятам, что смерти были не случайными и они продолжатся. Но кому надо нас убивать?

      Около двух часов, во время перехода, набрели на заброшенную стоянку лесных жителей – то ли хантов, то ли манси. Здесь повсюду на деревьях их значки и засечки. Вероятно, они так общаются между собой. Или предупреждают о чем-то.

      Если бы я верил в Бога, я бы помолился. Очень не хочется умирать (ЗАЧЕРКНУТО). Очень хочется жить.

      Допишу потом, кто-то кричит в лесу, Митя тоже кричит, мы…»

      (На этом записи в дневнике экспедиции А.Н. Пичугина обрываются.)

      Часть первая

      1

      Москва, наши дни

      Дама, одетая в длинную ночную рубаху, – простоволосая, растрепанная, с безумно горящими глазами на бледном лице, вышла на сцену. В руке она сжимала зажженую свечу. Мужчина и женщина, стоящие в полумраке, на другом краю сцены, при появлении дамы прервали разговор и настороженно притихли.

      – Доктор, это она, – тихо проговорила женщина, глядя на даму со свечой. – Теперь это ее обычный вид. Клянусь вам, она сейчас крепко спит. Понаблюдайте за ней. Можете подойти поближе – она вас не заметит.

      Доктор осторожно приблизился на несколько шагов. Дама, одетая в ночную рубаху, посветила горящей свечой из стороны в сторону. На секунду язычок пламени озарил бородатое лицо доктора, и он испуганно отшатнулся, но странная дама его даже не заметила.

      – Видите? – тихо сказала врачу его спутница. – Она крепко спит.

      – Где она взяла свечу? – так же тихо спросил врач.

      – Свеча стояла около ее постели, – ответила женщина. – Спальня теперь всегда освещена. Это ее приказ.

      – Тише. Кажется, она смотрит на нас.

      Дама со свечой и впрямь напряженно вглядывалась в полумрак, словно пыталась различить там два силуэта.

      – Не бойтесь, доктор, – сказала женщина. – Говорю вам, она ничего не видит.

      Между тем дама поставила свечу на край обшарпанного стола и внимательно посмотрела на свои руки, а затем принялась с остервенением тереть их.

      – Что это она делает? – удивленно спросил доктор.

      – Это стало у нее привычкой, – со вздохом ответила женщина. – Ей кажется, будто она их моет. Иногда это продолжается минут пятнадцать-двадцать подряд.

      И тут дама, одетая в ночную рубаху, заговорила.

      – Еще одно пятно крови! – с горечью произнесла она, глядя на свои руки. – Проклятое пятно! Ну когда же ты сойдешь? – Она глубоко вздохнула. – Ну кто бы мог подумать, что в старике окажется столько крови!

      Врач склонился к уху своей спутницы и тихо спросил:

      – Вы слышали? Ей кажется, что она смывает с рук чью-то кровь.

      Услышать ответ доктор не успел, поскольку дама, одетая в ночную рубашку, горестно и тоскливо воскликнула:

      – Да что же это, а? Неужели больше никогда я не отмою этих рук дочиста? – Губы ее задрожали, на глазах заблестели слезы, и она проговорила смягчившимся жалобным голосом: – Ну хватит, хватит, милый мой! Не выдавай нас своей дрожью. Все будет хорошо. Никто не узнает о том, что мы с тобой сделали.

      – Ей что, кажется, что она кого-то убила? – поинтересовался врач.

      Его собеседница вздохнула:

      – Не знаю. Одному Богу известно, какие у нее тайны.

      Дама в ночной рубашке поднесла одну руку к лицу, понюхала ладонь и скривилась.

      – Все еще пахнет кровью, – сказала она с отвращением. – Никакие ароматы Аравии не отобьют этого запаха у этой маленькой ручки. Боже мой! Боже мой!

      – Господи, как она страдает, – произнесла женщина с жалостью в голосе. – Интересно, какой груз отяготил ее сердце?

      – Да уж, – мрачно проговорил врач. – Не знаю, что это за груз, но я бы не хотел носить такое в своем сердце.

      – Вы поможете ей, доктор?

      Он покачал головой:

      – Нет. Боюсь, что ее болезнь не по моей части.

      Женщина, одетая в ночную рубашку, вдруг улыбнулась и сказала кому-то:

      – Вымой руки. Надень ночное платье. Мой милый, почему ты такой бледный? Повторяю тебе, твоего врага мы похоронили. Он не сможет выйти из могилы.

      Дама в ночной