Путеводитель. Сергей Елисеенко

не помню, что случилось, говорить не буду. Но вот мозги пару раз в неделю понасиловать могу.

      – Слушай! А может, ты меня того? В смысле перед убийством изнасиловал? Ты вон и так баб голых каждую ночь считаешь, и сейчас обмолвился. А? – с ехидцей ответила мне М.М.Д. (Маленькая Мертвая Девочка)

      – Ну, если следовать твоей логике, то и должен всех насиловать, кто мне понравился. А потом убивать. Даже домашних милых котов. Так что ли?

      – А ты не передергивай! Баб представляешь? Девочек убиваешь? Если одно с другим сложить, насильник и получается. Так что кайся, может и прощу!

      – Да в чем каяться? Заколебала ты меня уже, честное слово, можешь хоть рассказать, как тебя убили? Или как убийца выглядел? – попытался вновь я выпытать у нее хоть что-нибудь.

      – Как убили, не помню. Убийца выглядел, как ты.

      Вот так всегда. Или не помню или все ты, чудовище этакое, сделал. Ладно, остается как всегда единственный выход. Я выключил мобильник, но все еще слышал голос М.М.Д., только уже в голове. Затем поднялся с постели и открыл окно. В лицо дохнул холодный слякотный ветер осени и запах спящего города. Я встал на подоконник и прыгнул вниз.

      Утра, как такового для меня не было, ведь после прыжка из окна, я так и не заснул. Пролежал, уставившись в потолок, до хмурого рассвета и только тогда понял, что заснуть мне не грозит. Чай, душ, и зажжённая, но не выкуренная сигарета, – все это так и не вернуло мне ощущение реальности. Уже в университете после второй пары, я, кое-как оклемавшись, стоял у окна и, прислонившись странно горячим лбом к прохладному стеклу, смотрел на безумных голубей.

      – Эй, правильный мальчик! Ты что, оглох совсем? Не слышишь, когда к тебе друзья обращаются? – раздался позади меня чей-то наглый голос.

      – Может, после твоего близкого общения с Соколовским ты зазнался? А?! – теперь уже с ехидцей продолжил стоящий за моей спиной.

      Я не выдержал, обернулся и увидел перед собой ухмыляющуюся рожу Диматова.

      – Ну что молчишь? Сказать нечего? Подлизался к профессору, теперь автомат, небось, получишь. А все остальные холопы, должны на поклон идти, то есть на зачет. Сам еще тут о чести рассказывал, справедливости. На себя посмотри, а потом речи толкай великие, – продолжил презрительно он.

      Я молчал. Мне и вправду нечего было сказать. Диматов был прав, пусть в своей искаженной манере, но прав. И эта правда резала не хуже острого ножа, только вместо лезвия были слова, а вместо тела совесть. Я посмотрел на него и лишь грустно кивнул.

      – Что ты киваешь? Стыдно? Да какой в тебе стыд. Только болтать и умеешь. Кухонный революционер, – бросил он мне и, развернувшись, резко пошел прочь.

      Оплеванный словами, я стоял и думал. Где грань между моей справедливостью и чужой? Говорят, свобода одного человека кончается там, где начинается свобода другого. Так ли это? Или все более размыто? Правильно ли я согласился сдать зачет «автоматом», пусть и в другой форме. Или надо было отказаться, гордо подняв голову. Но тогда, возможно, кто-то более хитрый и пронырливый, да