Живое слово. Алексей Калугин

аз.

      Зараев встал, натянул черные, продранные на коленях спортивные штаны и пошел открывать.

      За дверью стоял невысокий, худенький, аккуратно одетый юноша с черными, коротко остриженными волосами и большими очками с толстыми линзами на маленьком вздернутом носу.

      – Тебе чего? – хриплым спросонья голосом спросил Зараев.

      – Мне Геннадия Константиновича Зараева.

      – Ну, я Зараев.

      Юноша удивленно дернул левой бровью.

      – Я корреспондент газеты «Утренний Курьер». Валентин Селимов. Я хотел бы взять у вас интервью.

      – Интервью? – Зараев наморщил лоб, стараясь сообразить, по какому поводу он мог бы дать интервью. Воспаленный, гудящий, а временами даже позвякивающий мозг напрочь отказывался мыслить. – Послушай, Валь, сгоняй за пивком. – Зараев заговорщически подмигнул корреспонденту. – Тогда и поговорим.

      По лицу корреспондента скользнуло удивление.

      – Хорошо, – согласился он. – Я быстро.

      И, повернувшись к Зараеву спиной, запрыгал вниз по лестнице.

      Первым делом Зараев прошел на кухню и долго, отдуваясь, прямо из-под крана пил холодную воду. В комнате он открыл пошире окно, чтобы выветрить тяжелый, застоявшийся, спертый воздух, наполненный табачным смрадом и спиртовым перегаром. На неубранную кровать он набросил узкое зеленое в пятнах покрывало. Собрал раскиданные по углам бутылки и, проверив, не осталось ли в них чего, аккуратными рядками составил под столом.

      Снова позвонили в дверь – вернулся корреспондент. Зараев с чувством глубочайшего облегчения увидел у него в руках упаковку с шестью банками пива.

      – Проходи! Проходи, гость дорогой! – широко распахнул перед ним дверь Зараев.

      Валентин прошел в комнату, сел на указанный Зараевым стул и поставил пиво на стол. Незаметно от хозяина, он с удивлением и любопытством осмотрел убогую комнату, в которой не было ничего, кроме низкой кровати, стола с ободранной крышкой и колченогого стула, на котором он сидел. Полы были покрыты грязно-серым, давно не мытым линолеумом с черными полосами от резиновых подошв. Бледно-зеленые обои с незамысловатым геометрическим узором были где затерты до черного сального блеска, где ободраны, где расцвечены записанными на них телефонными номерами, именами и черными с коричневатым ободком кляксами от затушенных сигарет.

      Зараев торопливо откупорил банку, слизнул языком выползшую из отверстия пену и с наслаждением размазал ее языком по нёбу. Пил он неторопливыми, мелкими глотками.

      – Уф! – блаженно выдохнул он, отпив полбанки. – Жизнь снова обретает краски.

      Зараев протер глаза ладонями и с любовью и нежностью посмотрел на своего нежданного благодетеля.

      – А сам-то ты что? – забеспокоился вдруг он и широким, радушным жестом пригласил Валентина к участию в общем празднестве. – Угощайся!

      Опорожнив банку, Зараев, раскинув руки в стороны, отвалился к стене. Похмельное напряжение ослабло, тело обрело привычную легкость, голова могла функционировать в привычном режиме, без перегрева.

      – А курево у тебя есть? – спросил он Валентина.

      – Вы просили только пиво, – растерянно хлопнул глазами корреспондент.

      – Ладно, обойдемся.

      Зараев запустил пальцы в полную до краев пепельницу и выловил из нее выкуренную на две трети сигарету. Прикурив, он сделал глубокую затяжку, выпустил длинную, плотную струю дыма и открыл вторую банку пива.