Церковь. Небо на земле. Митрополит Иларион (Алфеев)

сь, это Евангелие – собрание рассказов о Нем и Его притч и изречений, преимущественно нравственной тематики. Если же исходить из того, что Христос – воплотившийся Сын Божий, тогда самое главное, что Он оставил после Себя на земле, – это Церковь, собрание призванных Им и уверовавших в Него. Именно Церковь продолжает дело, начатое Им, именно она является авторитетным истолкователем Его учения, именно она – место Его живого присутствия среди людей.

      «Христианства нет без Церкви», – писал в начале ХХ века священномученик Иларион (Троицкий). Церковь – это Христово Царство, купленное ценой Его крови, Царство, в которое Он вводит тех, кого избрал Своими детьми и кто избрал Его своим Спасителем. Только в Церкви совершаются Таинства, соединяющие человека с Богом. Только в Церкви бьет источник воды живой, «текущей в жизнь вечную» (Ин. 4:14).

      Церковь – это небо на земле; в ней реально и ощутимо присутствует Бог. Возносясь на небо, Христос обещал своим ученикам: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20). Вместе с Христом в Церкви невидимо присутствуют Божия Матерь, множество ангелов и святых, участвующих в богослужении наравне с людьми.

      Прообразом Церкви в Ветхом Завете был израильский народ, странствовавший по пустыне к Земле обетованной. Церковь Христова – новый Израиль – странствует в этом мире к Царству Небесному, которое во всей полноте откроется только после «скончания века», то есть в будущей жизни, но которое уже сейчас начинается для тех, кто вошел в Церковь.

      Православная экклезиология[1] складывалась на протяжении столетий и до сих пор находится в стадии формирования. В этом ее существенное отличие от других областей православного вероучения. Относительная «неразвитость» православной экклезиологии в эпоху Вселенских Соборов обусловлена тем фактом, что по вопросу о Церкви как таковой в эту эпоху не возникало каких-либо ересей, требовавших богословского ответа. Именно поэтому от святых отцов первого тысячелетия почти не осталось экклезиологических трактатов.

      Как считает протоиерей Георгий Флоровский, отсутствие экклезиологических трактатов в эпоху Вселенских Соборов не было лишь «упущением» или «недосмотром»:

      Восточные и западные отцы <…> многое могли сказать о Церкви – и не только могли, но и сказали о ней предостаточно. Они, однако, никогда не пытались свести свои соображения воедино. Их догадки и размышления разбросаны по разным сочинениям, в основном экзегетическим и литургическим, встречаясь чаще в проповедях, чем в догматических работах. Так или иначе, церковные писатели всегда имели ясное представление о том, что€ в действительности есть Церковь, хотя это «представление» никогда не сводилось ими к понятию, к определению[2].

      Внятное и исчерпывающее определение Церкви в святоотеческой литературе отсутствует, и на вопрос о том, что такое Церковь, трудно найти ответ у отцов и учителей Церкви. Святитель Филарет Московский в своем Катехизисе определяет Церковь как «от Бога установленное общество людей, соединенных православной верой, законом Божиим, священноначалием и Таинствами»[3]. При всей формальной правильности это определение не является ни святоотеческим, ни основанным на Священном Писании, ни исчерпывающим. Церковь – не просто общество людей, объединенных одной верой, одной «идеологией», Церковь – не простая совокупность иерархии и мирян, участвующих в богослужении и Таинствах. Церковь – это реальность, природа которой не поддается словесному определению. Об этом говорит русский религиозный философ Николай Бердяев:

      Онтология Церкви совсем еще почти не раскрыта. Это – задача будущего. Бытие Церкви не было еще настолько выявлено и актуализировано, чтобы сделать возможным построение онтологии Церкви. Да и возможно ли определение природы Церкви? Церковь извне нельзя вполне увидеть и понять, нельзя вполне рационально определить, сделать проницаемой для понятия. Нужно жить в Церкви. Она постижима лишь в опыте. Она не дана нам с принудительностью, как внешняя реальность. И то, что внешне улавливается как Церковь, то не есть она в своей сокровенной природе. Церковь не есть храм, построенный из камня, не есть духовенство, иерархия, не есть общество верующих или приход, состоящий из людей, не есть учреждение, регулируемое правовыми нормами, хотя все это привходит в бытие Церкви[4].

      Отказываясь от формализации понятия «Церковь», Бердяев впадает в другую крайность: его видение онтологической реальности Церкви страдает чрезмерной спиритуализацией. Он определяет Церковь как «невидимую вещь», обладающую духовной природой. Извне видны «лишь камни, лишь ритуал, лишь учреждение, лишь люди, облеченные в церковный чин. Но подлинная, бытийственная реальность Церкви сокровенна, мистически пребывает за гранями внешних камней Церкви, иерархии, обрядов, Соборов и прочего»[5]. Безусловно, учение о «невидимой Церкви» всегда было одной из составляющих христианской экклезиологии, однако признание духовной природы Церкви не должно вести к мысли о второстепенности перечисленных ее «внешних» атрибутов. Не будучи лишь совокупностью иерархии, Таинств, обрядов и Соборов, Церковь в

1

Экклезиология – учение о Церкви (от греч. ekklesia – Церковь).

2

Флоровский Георгий, протоиерей. Христос и Его Церковь // Лосский В.Н. Богословие и боговидение. М., 2000. С. 600–601. Курсив автора.

3

Пространный христианский катехизис Православной Кафолической Восточной Церкви. М., 1909. С. 43.

4

Бердяев Н.А. Философия свободного духа. Т. 1–2. Париж, 1927–1928. Т. 2. С. 190.

5

Там же. С. 191.