Могильщик. Не люди. Геннадий Башунов

лунный свет сменился неестественным зелёно-фиолетовым. Казалось, что там, справа, горит уже не костёр, а пожар, хотя могильщик готов был поклясться – туда, к груде костей, не отскочило ни искорки. Да и чему там гореть?

      Потрескивал костёр… или что-то другое? Краг кутался в плащ, сжимаясь в комок. Подбородок упёрся ему в грудь и надавил на неё так сильно, что заскрипели зубы. Могильщик с трудом смежил веки. Его глазные яблоки будто превратились в два ледяных шара. Мороз стиснул плечи, выламывая их, пальцы до боли впились в бока.

      Шло время. Свет от костра сдавался под натиском с одной стороны – тьмы, с другой – ярких всполохов, исходящих… откуда? Краг открыл замёрзшие глаза и с трудом повернул голову, едва не сломав о колено отмерзающий нос.

      Груда камней, обломки крыши и стены. На завале – груда костей, обломки людей. Неестественное сияние исходило от костей. Что-то лезло из глубин завала наружу. Шуршали и постукивали камни, похрустывали кости. Слышалось тихое шипение, треск костра и дыхание трёх человек. Шипение явно принадлежало тому, что выбиралось из своего логова, раздвигая камни и маскирующие нору костяки.

      Из-под костей высунулась тощая четырёхпалая рука с крохотной ладошкой, но непропорционально длинными пальцами, оканчивающимися кривыми когтями. Извернувшись, ладонь ухватилась за большой кусок кладки и потянула за собой извивающееся тело. Появилась узкая уродливая голова, формой напоминающая растущий месяц, и культя второй руки. Шипение превратилось в болезненные стоны. Всё громче трещали осыпающиеся камушки.

      Выползень, наконец, вытащил своё четырёхфутовое тело из норы и встал на короткие изогнутые ноги. Впалые и чересчур широкие ноздри раздувались, из-под слишком коротких губ торчали крупные плоские зубы, глаза недобро поблёскивали под навесом уродливого лба. Влажное дыхание перешло в кашель. Уродец поскрёб лысую голову, неуклюже схаркнул в сторону. Когда он повернулся к могильщику, Краг увидел длинную густую слюну, свисающую с острого подбородка, но это не вызвало отвращения. Всё казалось абсолютно нормальным и обыденным.

      Наклонившись, выползень поднял одну из костей, сунул её поперёк рта и раскусил, после чего с чавканьем принялся высасывать из образовавшейся дыры костный мозг. Дорожный дом мгновенно наполнился смрадом разлагающейся плоти, словно у Крага до этого момента был крепко-накрепко зажат нос. Впрочем, наверняка так оно и было. Белёсые глаза выползня уставились на Крага с выражением полного безразличия, словно он смотрел на репу, которую нужно сорвать со стебля. Карлик никуда не торопился, словно ждал, пока его новая добыча созреет.

      «Часть костей, видимо, не такая уж и старая», – подумал Краг, с каким-то детским любопытством наблюдая за карликом.

      Сияние тем временем постепенно угасало, резко смещаясь то влево, то вправо. Быть может, его видел только могильщик. Да и этот уродец не мог существовать наяву, он снился Крагу. Реален был только холод, от которого немедленно нужно спрятаться.