Ветер влюбленных. Елена Габова

спиной.

      Что? Кто-то что-то сказал? Слова произнесли как будто внутри меня. Причем голосом Захара. Потому что не мог же он стоять за спиной.

      А может, я сплю? Кто это?

      Медленно повернула голову.

      Захар в своей лыжной шапочке с козырьком стоял за мной и щурился. Всегда эту шапку носит. Пушистые белые снежинки падали на пушистые черные ресницы, от которых меня еще недавно бросало то в жар, то в холод.

      – Что? – спрашиваю я. И не узнаю своего голоса. Он глухой и незнакомый.

      – Капитонов, чё ли, вышел, спрашиваю. А кто с ним? Не узнал. На какую-то из наших училок похожа.

      Я медленно и молча иду по белой улице. Мне хочется плакать. Мне мешают плакать. Захар.

      – Эй, Ветка… Ты слышь, чё ли?

      Кислицин топает рядом. Мы сталкиваемся плечами. А потом уже и не сталкиваемся, потому что он меня обнял за плечи. Я стряхиваю его руку с плеча, как какую-нибудь мешающую мне ветку.

      – Не надо, Захар.

      – Не надо, не надо… ладно, – ворчит он. – Так это точно – Капитонов? А ты как тут оказалась? Случайно?

      Я молча мотаю головой. Вправо, влево, вправо, влево… Летят снежинки… вправо, влево, вправо, влево, вниз… вниз…

      – Нет.

      – Ты чё, знала, чё он тут?

      Я киваю: знала.

      – Он чё, тут бывает?

      Снова мой кивок.

      – Он чё, и здесь, и в школе? Вундеркиндер?

      – Только здесь. Он перевелся, Захар.

      – Ни фига себе. А я и не знал. А ты шпионишь за ним, да?

      – Захар…

      – Ну, я Захар.

      – А как ты здесь оказался?

      – Ну, я за тобой шел.

      – Зачем?

      – Шпионю.

      – Зачем?

      – А зачем ты за мной ходила? – Захар начинает злиться. – Встречала меня из спортклуба? Зачем, а?

      – Не знаю.

      – Не знаешь? Ты чё, дура, чё ли? Сначала я. Потом Капитонов. А потом – кто? По цепочке – да? Скажи, да? Значит, будет и еще кто-то после Капитонова, да?

      Захар возвышался надо мной. Смотрел на меня сбоку, изо рта вырывались злые слова. Злые злова.

      – Не знаю. Захар, отстань, а? Прошу.

      – А кто со мной целовался? Или это мне снилось?

      – Прости. Не злись. Пожалуйста.

      – А кто меня в театр приглашал? По-моему, это все делала одна и та же девчонка!

      Молчу. А что тут скажешь? Только согласишься. Полное затмение сердца.

      Захар остановился передо мной, схватил меня за плечи и потряс.

      – Покровская!.. Ну погляди на меня, блин!

      Смотрю. Ресницы. Глаза. Волосы из-под шапки. Черные, прямые, как у японца. Лицо перечеркивает снег. Снег так и идет, как шел, большой, пушистый. Снежинки, сцепившись, вновь упали на его ресницы. Он их сдул. Новые на ресницы сели.

      – У тебя на ресницах снег, – я улыбнулась.

      Я сняла перчатку и потрогала его ресницы со снежинками. Они сразу растаяли. Вот она, эфемерность, непостоянство: снег, вода, ничего. Захар схватил мою руку. Прижал к губам, как тогда в школе. Только тогда он ее просто прижал. А сейчас взял, ткнулся в нее губами и поцеловал, а потом прикусил кожу.

      – Не надо, Захар. Щекотно.

      – Щекотно? В чем дело? Может, объяснишь? Почему – Капитонов? В чем я провинился? А?

      – Ни в чем. Просто все поменялось местами.

      – Чё поменялось-то? Чё? Я не поменялся, на фиг! Вот, смотри!

      Захар становится передо мной. Растопырил в стороны руки.

      – Я! Я! Вот он, я! Кислицин! Захар! Анатольевич!

      – Захар, не шуми. Не шуми, пожалуйста. На нас смотрят.

      – Да пусть, на фиг, смотрят! А ты на другого смотришь, мне чё, его убить?

      – Захар, – говорю я как можно спокойнее. Меня успокаивает снег, спокойный, медленно летящий. Снежинки, казалось, выбирали место, прежде чем упасть на землю. – Все равно же ты меня не любил. Никогда. Ты всегда меня мучил.

      – Не любил, да? – шипит Захар. – Мучил? – Он щурит глаза, кривит лицо, становится некрасивым, злым гоблином. – А теперь, может, люблю? А?

      Я с силой отталкиваю его от себя двумя руками и бегу по белой улице.

      Нет, не любит! Ему кажется!

      Быстро бегу, словно сдаю норматив по физре. Я боюсь, что он бросится меня догонять. Он спортсмен, он меня в два счета догонит.

      Я влетела в торгово-развлекательный комплекс. Как раз на первом этаже в одном из залов кончился киносеанс и оттуда повалили зрители. Я смешалась с толпой. Повернувшись, увидела у входа в комплекс Кислицина. Вот ненормальный! И сюда явился. Решил выяснить отношения до конца? А что это такое – выяснить их до конца? Как первокласснику ему разжевать: «Не люблю тебя больше. Не знаю, не знаю, не знаю почему. Так получилось». Но он не поймет. Конечно, нет! Если я сама ничего не понимаю!

      Я могла бы