Коралловый замок. Кир Булычев

вали «замком». Говорили, что утром оно и на самом деле было схоже с готическим замком, украшенным острыми башенками и флюгерами. Теперь же сооружение ни на что не было похоже. Розовая, с желтоватыми потеками глыба размером с трехэтажный дом пузырилась наростами, между которыми образовались впадины и ямы.

      Метрах в ста, за линейкой сосен, пролегало шоссе. Пораженные странным зрелищем, шоферы останавливали машины, Грикуров уже вызвал милиционеров, и те, маясь от жары, перехватывали любопытных, не пропускали к поселку.

      Жители ближайших времянок были выселены. Часть вещей они перетащили в дальние дома, остальные так и остались лежать на траве. Все это напоминало пожар, розовую пыль при некотором воображении можно было представить дымом, а дачников, расположившихся на матрасах, в соломенных креслах и на старых кушетках, принять за погорельцев. Не хватало лишь страха и суматохи, обязательных при большом пожаре.

      Грикуров не успел позавтракать. Между разбудившим его звонком и появлением машины прошло минут десять, не больше. Приехавший за ним молодой человек был так взволнован, что пришлось отказаться даже от кофе. Разумеется, дачники не отказались бы накормить Грикурова, но сами они не предложили, а напрашиваться он не стал – рабочие тоже были голодны, а посланный на «газике» в станционную столовую старшина до сих пор не вернулся.

      Грикуров подошел к палатке, в которой устроились химики, но войти в нее не успел.

      – Кушак приехал, – сказал сзади молодой человек.

      Говорил он тихо, со значением и обладал завидной способностью всем своим видом показывать, что знает больше, чем может показать непосвященным.

      – Кто приехал?

      – Кушак, Николай Евгеньевич, из Ленинграда.

      – Ясно, – сказал Грикуров, поворачиваясь к дороге, где скопилось уже несколько «газиков», «Волг», стояла красная пожарная машина и «Скорая помощь». Санитары дремали под кустом сирени, пожарники играли в волейбол с девчатами из поселка.

      У серой «Волги» стоял, глядя зачарованно на замок, высокий худой мужчина в слишком теплом, не по погоде костюме, с плащом, перекинутым через руку.

      Грикуров подошел к нему. Кушак протянул узкую прохладную ладонь, потом достал из кармана мокрый платок и вытер пот со лба и залысин.

      – В Ленинграде, знаете, дождь, – сказал он, словно оправдываясь. – Трудно было предположить, что в Москве такая жара.

      – А вы плащ в машине оставьте, – посоветовал Грикуров.

      – Правильно. Спасибо. Ведь машина подождет?

      – Конечно.

      – Поздно спохватились, – сказал Кушак. – На какую глубину он уходит?

      Они подошли к замку. Он нависал над ними, как бочка над муравьями. Рядом была глубокая яма, возле которой валялась лопата.

      – Вот видите, на два метра мы углубились, потом бросили.

      Навстречу шагнул похожий на мельника бригадир бурильщиков. Брови, волосы, ресницы его были светло-розовыми. Розовая пыль пятнами покрывала комбинезон.

      – Зарастает, – пояснил он. – Если заряд заложить, успели бы.

      – Сами понимаете, что нельзя, – сказал Грикуров.

      – А так – мартышкин труд, – сказал бригадир. Он сплюнул. Плевок был розовым.

      – Отзывается? – спросил Грикуров.

      – Стучит, – ответил молодой человек, шедший на полшага сзади.

      – Сначала мы подумали, что эти звуки представляют собой некоторое подобие азбуки Морзе, однако затем мы пришли к выводу, что первоначальное заключение ошибочно…

      Кушак покосился на блестящий портфель молодого человека, к которому почему-то не приставала пыль.

      Со стороны Москвы показался вертолет. Вертолет летел низко и чуть в сторону. Но в полукилометре пилот разглядел замок и свернул к поселку.

      – Я его вызвал, – сказал Грикуров. – У нас один парень забрался почти до вершины, но пришлось вернуться. Мне кажется, что наверху есть отверстие. Иначе бы он задохнулся.

      – Может, ему с вертолета обед спустить? – спросил бригадир.

      Он взмахнул рукой, показывая, как обед попадет к человеку, заключенному в замке. Взлетела розовая пыль, и молодой человек отстранился, оберегая портфель и костюм.

      – Как его зовут? – спросил Грикуров.

      – Вы не знаете?

      – Только фамилию. Вольский. Правильно?

      – Вольский. Гриша Вольский. Никогда не знал его отчества.

      – Григорий Вениаминович, – подсказал молодой человек. – Он является владельцем садового участка. Однако там мог оказаться кто-то иной?

      – Нет, – улыбнулся Кушак. – Это именно он. Когда его обнаружили?

      – Часов в шесть утра его сосед позвонил в Москву. Со станции.

      – В шесть сорок, – поправил молодой человек.

      – Сосед рано поднялся, собирался на рыбалку. И вдруг увидел, что на крайнем участке стоит розовый термитник. Метров пять высотой.

      – Это сосед сказал, что термитник?

      – Да,