После дождя будет солнце. Злата Виноградская

е задания.

      – Я Сашку тоже сто лет знаю, мы с ним прекрасно общаемся. Мне с ним интересно.

      – Никто не спорит, мне тоже очень интересно, – согласился Артем, – ты когда-нибудь слышала, как депутаты его фракции лапшу людям на уши вешают? Скворцов – настоящий профи, сочиняет как Лев Толстой. У Сашки всегда все так правдоподобно выходит, что из деревяшки слезу вышибает. Иногда мне кажется, что его работодатель моментами сам верит в то, что несет по телевизору. Но так он делает свою работу. Профессия у него такая – людям светлое будущее обещать.

      – Ну, это люди, электорат, так сказать, а когда он с друзьями общается, он вполне адекватные вещи говорит, – возразила Ума.

      – Он может так тебя заговорить, что запросто забудешь, как тебя зовут. У человека это с рождения, наверное – язык без костей!

      – Ага, боишься? – позлорадствовала Ума. – Думаешь, он мне выдал сокровенные тайны мужского бытия?

      – А че, нет? Партизанил?

      – Нет, мы по-приятельски поболтали с ним о сексе.

      – По-приятельски? – уточнил Береснев. – В мире теперь другие ценности? Теперь о сексе болтают с приятелями, а не занимаются им с любимыми?

      – Береснев, ты безнадежен. Ревнуешь? Неужели? Черт возьми, я запомню этот день, обведу красным кружочком в своем календаре. Мне казалось, что ты во мне уверен. Ты же помнишь, что через месяц – наша свадьба! Так что, давай не будем устраивать истерик. Рано еще. Вот поженимся – тогда и побьем посуды вволю!

      Артем криво улыбнулся и хмыкнул.

      – Так о чем вы, как ты выражаешься, болтали со Скворцовым? – быстро спросил он.

      – О сексе.

      Казалось, смущение жениха забавляло ее. Ума Сабакина, молодая актриса популярного московского театра, всегда наслаждалась тем, что легко кружила голову мужчинам. Это было у нее в крови, передалось на генетическом уровне от прабабушки Марии, которая шестнадцатилетней девочкой уехала в Париж и была помолвлена с блестящим виконтом Луи де Кресси. Без пяти минут Мари де Кресси блистала на всех балах, была украшением светских вечеров в Париже начала двадцатого века. Как рассказывала Уме ее мать, дочь Мари, Жюльетта, виконт несколько раз стрелялся на дуэли, защищая свою честь и честь черноглазой Мари. На Мари заглядывались самые видные мужчины высшего общества, а она благосклонно принимала их знаки внимания. Луи безмерно страдал, но молчал, с трудом вынося за своей спиной все сплетни, вызываемые легкомысленным поведением своей невесты. Будучи предметом общих насмешек, он томился, ожидая, что чей-нибудь меткий пистолет направит пулю в его измученное сердце и положит конец этому нелепому союзу. Вопреки всем доводам рассудка, он беззаветно любил свою русскую избранницу, которую впервые увидел в кондитерской Паскаля, на углу бульвара Османн. Она вместе со своей маман выбирала пирожные, указывая тонким длинным пальчиком на замысловатые замки из засахаренных фруктов и крема, сочиненные умелым кондитером. Луи залюбовался ее грациозной фигуркой и точеными чертами лица. Когда он впервые услышал ее переливистый радостный смех, судьба его была решена. Он уже ни минуты не сомневался, что его жизнь отныне и навсегда будет связана с белокурой русской красавицей. Виконт де Кресси, занимавший солидную должность в министерстве иностранных дел, позабыв о том, что его ждут на заседании, как семнадцатилетний юноша, бросился вслед за той, что шла из кондитерской по бульвару с коробкой пирожных, окутанная сладкими запахами ванили, выпечки и кофе.

      – Тема, будешь кофе? – из кухни московской квартиры спросила своего будущего супруга правнучка Мари де Кресси. – Если не будешь, то выпью я, а то мне уже пора бежать, я опаздываю на репетицию.

      – Пей, я потом сам сварю, ведь искусство требует жертв! Вот я и принесу себя в жертву. Так о чем вы со Скворцовым говорили, а? Давай подробности.

      – Он сказал, – Ума появилась на пороге ванной, где Артем брился, – что когда у человека обострены чувства, любая мелочь – к примеру, часть тела, запах туалетной воды, может навести на мысль о совокуплении.

      – О как! – он придирчиво осматривал свое отражение в зеркале. Он не любил, когда посторонние люди видели его небритым-неопрятным-ненадушенным, поэтому на работу он старался всегда приходить подтянутым и ухоженным.

      Ума отхлебнула кофе и добавила:

      – Да, еще Сашка сказал, что иногда случается так, что человек тебе неприятен в общении, вызывает массу негативных эмоций, злость, даже ненависть. Но вдруг может возникнуть искра…

      – А этот философ не выдавал тебе своего коронного афоризма: «Сначала будет стыдно, а потом – поздно»? – Артем похлопывал себя по щекам, втирая лосьон после бритья.

      – Нет, мне он такого не говорил. А, правда, звучит. Это про что он?

      – Вот расспросишь его при случае о подробностях, он с удовольствием поразглагольствует с тобой на эту тему.

      – Ты уже не ревнуешь? – Ума надула губки. – Даже обидно.

      – Ты вроде опаздывала, нет? Тебе пора в оркестр, на репетицию, – Артем пропел известную строчку из песни. Он опять стоял у зеркала, теперь раздумывая, какой галстук выбрать. –