Почерк, портрет, характер. Скрытая психодиагностика в практическом изложении. Владимир Тараненко

исываюсь!

К. Прутков-логистик. Случай № 117 из практического руководства «Родная наша таможня»

      Вступление

      Составление психологического портрета человека по тому, КАК он пишет буквы и строки любого вида письма, в том числе и собственной подписи, принято называть ГРАФОЛОГИЕЙ (просьба не путать с графоманией или дактилоскопией: первое созвучно, а второе аналогично, так сказать, по исходному материалу). Профессиональный графолог в принципе может выдать заключение по любому предоставленному объему рукописного материала; например, мне приходилось работать только по адресу на конверте или строке из записной книжки. Определенную информацию можно добыть даже из одного слова, правда, если в нем есть «информативные буквы». В принципе чем больше рукописного текста, тем лучше.

      На «выходе» графолог предоставляет определенную психологическую информацию, чаще всего в текстовом виде (возможно наговаривание на аудиокассету или даже видеозапись диалога «заказчик – графолог»). Объем раскрываемой информации, ее качество, а это прежде всего степень прогностичности, максимальная понятность формулировок и отсутствие малозначимого словесного «мусора», – как раз и демонстрируют квалификацию специалиста-графолога. Однако, если заказчик заранее не определяет, ЧТО ОСОБЕННО его интересует в будущем психологическом анализе, то на выходе получается нечто смахивающее на описание психологического портрета человека, правда, с изрядным креном в раскрытие интимных или тщательно скрываемых личностных черт, невротических комплексов, индивидуальных своеобразий и т. п. Последний момент принципиален. Если вы имеете «обычное» психодиагностическое описание человека, которое можно получить, например, путем наблюдения, беседы, заполнения анкет и различных опросников, значит, у вас, может быть, и хороший материал, но никак не графологическое заключение. Графолог должен непременно сообщить (таковы достоинства метода!) вам о человеке что-нибудь из того, о чем вы лишь смутно догадываетесь, причем сделать это более системно и прогностично. Таким образом, вы не только поймете, ПОЧЕМУ ЧЕЛОВЕК ТАК СЕБЯ ВЕДЕТ, но и сможете ПРОГНОЗИРОВАТЬ его поведение в той или иной ситуации.

      Графолог обязан также ответить на все УТОЧНЯЮЩИЕ и КОНКРЕТИЗИРУЮЩИЕ вопросы, но лучше, если заказчик подготовит перечень таких вопросов ЗАРАНЕЕ и предоставит графологу вместе с рукописным текстом. В то же время САМ графолог никаких наводящих вопросов относительно характера и психологических мотивов человека, почерк которого он берется анализировать, ЗАДАВАТЬ НЕ ДОЛЖЕН. По опыту знаю, что чужая интерпретация фактов будет только мешать «чистоте» работы; максимум, чем интересуюсь, – служебной или житейской биографией (когда получаю заказ от службы управления персоналом фирмы). Учтите также, что заказчик, который не знает, о чем спросить (или скрывает свои вопросы), заметно снижает мотивацию графолога к труду над предоставленным текстом.

      Немного об истории графологии

      Слово «графология» впервые появилось в 1871 г. в сочинениях французского аббата Ипполита Мишона. В 1879 г. аббат начал издавать журнал «Графология», а затем организовал и первое графологическое общество, которое в настоящее время носит его имя. Однако первый известный истории трактат по исследованию почерка принадлежит перу итальянца Камилло Бальдо, жившего в Болонье и издавшего в 1622 г. свой труд под названием «Trattato come da una lettera missiva si conoscano la natura e gualita dello scrittore» («О том, как по письму можно узнать характер и свойства пишущего»). Эпиграфом к своему сочинению Бальдо взял пословицу «по когтям узнают льва». К сожалению, книга Бальдо не получила широкого распространения. Объяснение тому простое: в те времена мало кто мог свободно писать. И только на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков графология становится модным явлением светских салонов: таинственность графологического заключения казалась сродни магизму, будоражившему в те времена многие умы.

      Развитие психиатрии и психологии в преддверии психоанализа только подкинуло дровишек в костер графологии – она становится одним из методов в этих науках и в то же время продолжает развиваться самостоятельно. Книга известнейшего русского графолога Зуева-Инсарова «Почерк и личность», неоднократно переиздававшаяся в 20-е годы уже прошедшего столетия в России, – тому яркое подтверждение. Сам же графолог, увы, советской графологической школы так и не создал. После 1935-го он, что называется, канул в лету… Последнее упоминание о нем в книге А. Рыбакова «Дети Арбата»: нищий старик, зарабатывающий на жизнь своим искусством под стенами ресторана «Метрополь». В 1936-м в Советском Союзе начался тотальный разгром всех психодиагностических и педагогических инновационных лабораторий. Как итог – прочно укрепившееся со времен «лысенковщины» мнение, что графология – это «лженаучная теория о возможности на основе изучения почерка судить о психических особенностях человека и даже о его внешности» (Энциклопедический словарь, 1953 г.). Может быть, потому-то графология до сего дня так и не вышла из подполья, став ремеслом одиночек.

      На Западе графологии повезло больше: она приносит и научную, и практическую пользу людям. Кроме Франции, графология получила развитие во многих странах и особенно в Германии, Голландии, Израиле