Девять воплощений кошки. Татьяна Степанова

товы колонн.

      Все, что осталось… И уже невосстановимо.

      Там, в деревне за холмом, громко играет радио в магазине для туристов. Автобусная остановка с надписью на арабском и английском «Добро пожаловать в Загазиг!» пуста.

      Туристические автобусы в деревушку Загазиг давно уже не приезжают ни из Хургады, ни из Каира. Путь неблизкий, да и дороги стали опасны.

      Стреляют на дорогах. Война на всех границах – в Сирии, в Ливии, да и тут в Нижнем царстве о покое забыли.

      Но холм, поросший травой, засыпанный песком, усеянный обломками гранитных колонн великого храма, зияющий, как ранами, ямами старых археологических раскопов, знать ничего не хочет ни о войне на границах, ни о том, что на проселочных дорогах все чаще появляются банды и грабят грузовики и фуры, нападают на полицейских.

      Холм Телль-Баста наблюдает за солнцем, опускающимся за линию горизонта, наблюдает сотней глаз, прекрасных и древних.

      Жук скарабей катит неутомимо и шустро вонючий шарик. Катит шарик, пятится задом, суча лапками – по песку, по склону холма, среди травы и по небу, лавируя меж редкими облаками.

      Кому-то ведь пришло в голову сравнить ярчайшее ослепительное солнце с этим вот комочком навоза, что так быстро катит жук – скарабей священный!

      Солнце – лишь комочек навоза. И Око Ра…

      Сегодня оно на закате пугающе великолепно – не замутнено никакими сомнениями, тускло-багрово, исполнено ярости, решимости, тоски и ожидания.

      Вот-вот что-то произойдет.

      Что-то случится.

      И солнце – комочек навоза – всевидящий глаз – это предвкушает и ждет.

      На холме Телль-Баста, заброшенном и безлюдном, когда-то в незапамятные времена располагался город, славившийся великим храмом богини-кошки Бастет, которой поклонялся весь Египет.

      От него ничего не осталось. Лишь прах, пыль, песок.

      Но кошки… ах да, деревенские и просто бродячие… боже, сколько же их здесь? Одна, вторая, седьмая, десятая… более двадцати двух особей.

      Кошки приходят сюда на закате, вспрыгивают на обломки колонн. И сидят. Долго сидят. Пережидают закат, краткие сумерки и словно растворяются в темноте ночи.

      Но нет, они все еще здесь. Глаза горят, посверкивают в темноте, как угольки.

      Кошки бдят. Сидят, не издавая ни звука – не мурлычат, не мяукают, не орут.

      Кажется, что и друг на друга они не обращают внимания. Но зорко, зорко следят каждая за каждой. И за всем происходящим вокруг. Как жук – священный скарабей – катит свой навозный шарик, словно солнце по небосклону. Как шуршит сухая трава, как цикада поет, как падают капли со стен храмового колодца.

      Девять жизней у кошек.

      И они длинные, порой растягиваются на века, на тысячелетия, складываясь, продолжаясь.

      Поэтому кошки помнят все.

      И они не питаются падалью.

      Вон там за холмом в песке валяется обглоданный, выбеленный солнцем скелет. Уже и не поймешь сразу, чей – человека или животного.

      Но кошки и ухом не ведут. Им до старых костей нет дела. Но память у них длинная, как все их девять бесконечных жизней. Они помнят причиненную боль. И мстят.

      Когда-то давным-давно, когда еще храм Бастет существовал, кошек тут лелеяли и ублажали.

      Может, поэтому через столько веков их тянет сюда, на старое место?

      Но, возможно, есть и какая-то иная причина. Этот вот багрово-тусклый, исполненный ярости и боли закат, например…

      В глуши пустыни, где только радио играет в деревенском магазине, и где-то далеко, очень далеко слышна орудийная канонада, закат сулит что-то важное, что вот-вот произойдет.

      И кошки холма Телль-Баста это знают. Они явились сами по себе из ниоткуда поглядеть, как оно все будет.

      Одна из кошек молниеносно протягивает лапу к священному скарабею, неосторожно подкатившему свой навозный шарик слишком близко. Выпустив когти, кошка переворачивает жука на спину и разрывает его пополам.

      Глава 2

      Жизнь девятая, последняя

      – Боже мой, я не могу на это смотреть! Кто это сделал? Это такой ужас… чья-то чудовищная злоба… Кто это сделал с ними?! За что?!

      Женский вопль разнесся по всей гостинице, по всему «Приюту Любви». Но кричать уже бесполезно, как и взывать о помощи.

      Все было кончено. Да, с этой удивительной «Планетой» разделались разом.

      Скорченные труппы валялись всюду, словно после газовой атаки.

      Пахло смертью. Воняло экскрементами. Агония несчастных, видно, была страшной.

      – Кто-нибудь, ради бога, позвоните в полицию! И помогите мне, я… я, кажется, сейчас упаду!

      Веру Вадимовну Суркову – бессменного президента «Планеты кошек» – еле успели подхватить коллеги, иначе, хлопнувшись в обморок, она разбила бы себе лицо об угол железной клетки.

      А ведь начиналось все прекрасно. Эти два майских дня – суббота