Место в жизни. Владимир Михановский

зни

      Все подвергнув сомненью,

      Как химик кислотам,

      Разуверившись вдрызг,

      Плюнешь в бешеный вал,

      Прыгнешь в лодку

      И вдруг

      Ты отыщешь весло там,

      Руль и компас,

      Которые столько искал.

      Теперь уже трудно установить, кому первому пришла в голову мысль купить в складчину билет в Лабиринт и затем разыграть его.

      Доподлинно известно лишь, что указанное событие в самом деле произошло в городском порту в послеобеденный час, когда под отвесными лучами солнца жизнь в гавани предельно замедляет свой бег, замирают корабли, никнут на мачтах разноцветные флаги, застывают краны, а докеры, разбившись на кучки, отдыхают.

      До гудка оставалось еще минут сорок. В тени, отбрасываемой длинным пакгаузом, было относительно прохладно, а молодое вино, распитое по случаю шестидесятилетия дядюшки Леона, приятно кружило головы.

      – Нас называют обломками, накипью большого города, разглагольствовал дядюшка Леон, развалившись на бунте джутового каната. – А что? Мы не обижаемся. Что тут зазорного быть обломком корабля, доблестно погибшего во время шторма?

      Дядюшка Леон обвел взглядом слушателей, расположившихся в кружок.

      – Что ж, не всем суждено попасть в Лабиринт, чтобы получить место в жизни, – вздохнула Люсинда, сверкнув цыганскими глазами.

      – У каждого своя судьба, – добавила молодая женщина с ребенком на руках.

      – Не судьба, а деньги, – сердито поправил молодую женщину смуглолицый крепыш, сидевший рядом с Люсиндой. – Чтобы купить билет в Лабиринт, нашему брату нужно гнуть спину добрых десять лет.

      – И то не хватит, сынок, – махнул рукой дядюшка Леон.

      – За место в жизни никакая цена не является слишком высокой, – задумчиво произнес юноша с острыми чертами лица.Знать, что ты на своем месте, – это и есть счастье.

      – Счастье… – повторила Люсинда, тихонько высвобождая свою руку, которую под шумок пытался пожимать смуглолицый Топеш. – Кто может знать, какое оно, счастье? Где оно бродит?

      – Счастье заблудилось в Лабиринте… – бросил Орт, юноша с острыми чертами лица.

      – Лабиринт – главное государственное учреждение, – строго оборвал его дядюшка Леон, рассматривая свой кулак размером с кокосовый орех.

      – А я и не думал шутить, – пожал плечами Орт. – И готов повторить: только в Лабиринте и можно сыскать свое счастье. Однако, пожалуй, слишком дорого стоит оно, то счастье…

      – Да уж подороже, чем иные стишки, – усмехнулся Топеш.

      Никто не успел и глазом моргнуть, как к Топешу метнулся Орт. В глазах крепкоплечего грузчика мелькнул испуг. Он подался назад, и тут же несколько рук схватили Орта.

      – На этот раз я доберусь до тебя! – крикнул Орт, тяжело дыша.

      – Спокойно, петухи, – сказал дядюшка Леон. – Все равно едва ли кому-нибудь из вас суждено изведать счастье Лабиринта. У всех у нас одна судьба. Чего ж вам делить, молодо-зелено?..

      Вот тут-то кто-то и предложил:

      – А почему бы нам всем вместе не осчастливить одного? Скинемся все на один билет, а потом разыграем его…

      Реплику встретили возгласами одобрения. Предложение всем пришлось по вкусу.

      Тотчас в ход пошла широкая шляпа дядюшки Леона, и через несколько минут тулья ее заполнилась трудовыми медяками докеров.

      Весть о необычной затее с быстротой звука облетела гавань.

      Люди подходили к пакгаузу, и каждый, вносил свою лепту в счастье, предназначенное неизвестному, тому, кто вытянет счастливый жребий…

      – Подведем итоги, – сказал дядюшка Леон, когда поток монет иссяк, а шляпа оказалась полной с верхом. Он торжественно высыпал деньги на днище рассохшегося бочонка из-под пива, и обступившие бочонок докеры молча наблюдали за корявыми пальцами, которые складывали в столбики монеты разного достоинства.

      – Готово? – спросил Орт, когда дядюшка Леон закончил счет и перестал шевелить губами.

      Дядюшка Леон махнул рукой.

      – Голытьба! – сказал он, выпрямляясь. Помолчал и добавил: – Я всегда считал, что если даже вывернуть все ваши карманы…

      – Не хватает, дядюшка Леон? – спросила Люсинда. Дядюшка Леон не удостоил ее ответом.

      – В общем, разберите, друзья мои, по карманам, кто сколько положил, и дело с концом, – решил он.

      – Погодите! – воскликнул Топеш, когда две-три руки уже протянулись к бочонку. На смуглом лице парня отражалась отчаянная борьба.

      – А много недостает, дядюшка Леон? – спросил Топеш.

      – Сорок монет, сынок, – пробасил старый грузчик.

      – Сорок монет… – Казалось, парень колебался. – А, была не была!

      Топеш стремительно сорвал с себя кожаный пояс и высыпал на бочонок струйку тусклых металлических кружочков.

      – Вот. Здесь как раз сорок, –