Ёж. Алексей Антонов

ли отброшены на несколько десятков лет назад. Я видел эти улицы, наполненные людьми: женщина в белом платке спешила в магазин за молоком, у самого дома стояла машина, под которой копался засаленный мужичок в кепке, непрерывно куря сигарету. Это были восьмидесятые или начало девяностых, точно сказать я не мог. Детвора шумно носилась с мячом по двору, с тем самым мячом, что сейчас прижался к полусгнившему забору, он уже давно испустил последний воздух и выцвел с годами. Я силился понять, что же произошло в этом забытом богом месте, понять, почему тот самый мяч был здесь брошен и забыт.

      Позади меня раздался свист кипящего чайника, я повернулся и окинул взглядом комнату, которая стала мне приютом на время пребывания в этом странном месте. Это был настоящий Клондайк для такого искателя, как я. Несмотря на прошедшие десятилетия, вещи и обстановка сохранили свой прежний вид, разве что слегка выцвели обои и подгнило дерево полок, висящих на стенах. Книги, посуда, мебель, одежда – все было на своих местах, не тронуто, не разграблено, здесь стоял дух того времени, когда люди оставили это место.

      Я подошел к походной газовой конфорке и выключил ее, свист чайника тут же утих, растворяясь в тяжелом воздухе комнаты. Из рюкзака я извлек металлическую кружку, купленную в «Экспедиции», сыпанул в нее черного чая и залил кипятком. Аромат чая успокаивал. Сказать по чести, я боялся этого места, и страх мой усиливался с наступлением ночи. Восьмой день я бродил по заброшенным улицам Ежа, и восемь ночей меня одолевал панический ужас перед неизведанным, перед тем, что здесь могло произойти двадцать лет назад.

      О городе со странным названием Еж я узнал еще под Екатеринбургом, у мужичка, работающего на электростанции. Это было года три назад, и тогда я отнесся к его истории с недоверием. В тот год была лютая зима, замершие птицы падали с веток в холодный снег. Рекламные надписи на трамваях трескались от мороза и облетали, словно сухие листья. Машины и автобусы замерзали в дороге, а люди передвигались бегом, стараясь поменьше находиться на улице. Я приехал с экономической проверкой в маленький областной городок. На тот момент гендиректора местной электростанции подозревали в не совсем целесообразном использовании средств, поступающих из бюджета. Работка у меня была немудреная и крайне нудная – кипы бумаг, миллионы цифр и бухгалтера, которые играли в дурачков и дурочек. Спустя пару дней я знал о том, что Георгий Иванович греб деньги не лопатой, а ковшиком маленького экскаватора в собственный карман.

      В тот знаменательный для меня день я сидел на шестом этаже административного здания – именно здесь располагался экономический отдел и бухгалтерия Горэлектро. Стрелка часов неумолимо приближалась к четырем часам дня, была среда – день выдачи зарплаты работникам этого славного предприятия. На этаже все время кто-то шатался, после обеда толпа страждущих заполнила узенький коридор перед кассой. В своей основной массе это были женщины за сорок, любящие посплетничать, а время для сплетен выдалось самое подходящее. Через пару часов я уже знал, кто и чем жил на станции. Настроение было, мягко говоря, нерабочее, и я решил отправиться в свою гостиницу, где собирался поужинать и выпить пару бокалов коньяка. Я вышел из кабинета в галдящий коридор, запер дверь, и уже было направился к лифту, когда меня остановил единственный мужик, толкущийся среди женщин.

      – Здорово, начальник! – Голос у него был с приятной хрипотцой, лицо же пропито лет эдак десять назад. Когда-то яркие голубые глаза поблекли и провалились, лицо было сплошь покрыто морщинами. Он был невысокого роста, метр с двумя кепками, высохший, как старое полено, забытое в сарае.

      – День добрый! – Я протянул ему руку, и он пожал ее, рукопожатие было крепким, и я понял, что выглядит он гораздо хуже, чем чувствует себя.

      – Как идет проверка, жить будем?

      – Вы еще вдоволь поживете, а вот ваш генеральный уже вряд ли. – Я уже было развернулся к нему спиной, чтобы приблизиться к лифтам, но он вновь остановил меня.

      – Проворовался, значит, у нас тут давно ходят слухи, приехал этот холеныш из Ебурга и наши коврижки все поел. Я тебе вот что скажу: деньги людей портят, и это уже давно всем известно, деньги лучше переводить в алкоголь – в нем правда. – Он как-то грустно улыбнулся и посмотрел на меня. – Жди меня тут, я через минуту. – Он резко повернулся и уверенным шагом направился к кассе через строй женщин. Его встретили недовольные возгласы, и я уж, было, думал, что мужичок будет бит, возможно, даже ногами, но каким-то чудом он пробился к окошку, вручил кассиру какую-то выписку и через пару минут получил свои кровные заработанные.

      – Уж, думал, не выберусь, – сказал он мне со смехом, – у нас бабы суровые, слона на скаку остановят, и хобот в бантик завяжут, про избу я уже молчу, и построят, и разобрать до последнего бревнышка могут. – Он подхватил меня за руку, и мы двинулись к лифтам, сопровождаемые недовольными возгласами в адрес моего нового знакомого. Минут через двадцать с двумя бутылками коньяка, который мы купили по моему настоянию, мы подошли к небольшому участку, огороженному хлипким и редким забором.

      – Моя фазенда, – прокомментировал мой Сусанин и, видимо, собутыльник на этот вечер. – Жена умерла четыре года назад – рак. Понимаешь ли, у нас тут