Пассажир. Жан-Кристоф Гранже

итРес (www.litres.ru)

      Мишель Рока-Фелиппо посвящается

      I. Матиас Фрер

      Звонок проник в сознание раскаленной иглой.

      Ему снилась залитая солнцем стена. Он шел вдоль белой загородки, следуя за своей тенью. У стены не было ни начала, ни конца. Стена была целой вселенной. Гладкой, слепяще-яркой, равнодушной…

      Снова звонок.

      Он открыл глаза. Взглянул на светящиеся цифры стоящего рядом электронного будильника. 4.02. На ощупь поискал телефон. Рука шарила в пустоте. Тут он вспомнил, что заснул в комнате отдыха. Мобильник нашелся в кармане халата. Он посмотрел на экран. Номер незнакомый. Молча нажал нужную кнопку.

      Темноту прорезал голос:

      – Доктор Фрер?

      Он не ответил.

      – Вы доктор Матиас Фрер, дежурный психиатр?

      Голос доносился откуда-то издалека. Как будто из того же сна. Стена, ослепительный свет, тень…

      – Да, я слушаю, – отозвался он наконец.

      – Говорит доктор Филон. Я дежурю в квартале Сен-Жан-Бельсье.

      – Почему вы звоните мне на этот номер?

      – Мне его дали. Я вас от чего-то оторвал?

      Глаза понемногу привыкали к темноте. Негатоскоп. Металлический стол. Шкаф с лекарствами, запертый на два замка. Комната отдыха располагалась в обычном смотровом кабинете, и он сам выключил в нем свет. И спал на кушетке для пациентов.

      – Что случилось? – проворчал он, поднимаясь на ноги.

      – На вокзале Сен-Жан произошло что-то странное. Около полуночи дежурная охрана задержала мужчину. Бродяга. Прятался в смазочной, возле железнодорожных путей.

      Врач явно нервничал. Фрер еще раз посмотрел на будильник: 4.05.

      – Бродягу отвели в медпункт и оттуда позвонили в комиссариат на бульваре Капуцинов. За ним приехали из полиции. Они-то меня и вызвали. Я осмотрел его прямо там.

      – Он что, ранен?

      – Нет. Но он совершенно ничего не помнит. Вот это-то и странно.

      – А он не притворяется? – сдержав зевок, спросил Фрер.

      – Это уж вам судить, вы же специалист. Но лично мне кажется, что нет. У него такой вид… Отсутствующий. Как будто он не здесь, а где-то еще. Вернее сказать, нигде.

      – Мне будут звонить из полиции?

      – Нет. Патрульные с улицы Бак уже везут его к вам.

      – Спасибо, – иронически поблагодарил он.

      – Кроме шуток. Вы сможете ему помочь. Я в этом уверен.

      – Вы написали медицинское заключение?

      – Они взяли его с собой. Удачи вам.

      И он повесил трубку, торопясь покончить с этим делом. Матиас Фрер стоял не двигаясь и не зажигая света. В ушах настойчиво пикал сигнал отбоя. Да уж, ночка выдалась еще та. Развлечения начались в девять вечера. В корпусе стационара новенький сделал кучу прямо в палате, после чего наелся собственного дерьма и сломал запястье медбрату. Ровно через полчаса в западном корпусе пациентка с шизофренией выломала из пола кусок линолеума и попыталась вскрыть себе вены. Фрер оказал ей первую помощь и перевел в Пелегрен.

      В полночь он прилег вздремнуть. Но не проспал и часа, потому что еще один пациент вырвался на улицу в чем мать родила и принялся носиться по территории, оглашая окрестности оглушительными звуками пластмассовой дудки. Пришлось всадить ему тройную дозу седативного, а потом успокаивать тех, кого он перебудил своим сольным концертом. В это же время у парнишки из токсикологического отделения случился приступ эпилепсии. Пока Фрер до него добирался, бедолага успел прокусить себе язык. Изо рта у него хлестала кровь. Он так бился, что они держали его вчетвером. Но все-таки ухитрился стянуть у Фрера из кармана мобильник. Психиатр дождался, пока стихнут судороги, и лишь после этого разжал пальцы эпилептика и забрал у него аппарат, весь заляпанный кровью.

      В половине четвертого он опять прилег. Передышка длилась ровно полчаса, и прервал ее этот дурацкий звонок. Дерьмо.

      Он по-прежнему сидел в темноте не двигаясь. В телефоне все так же пикали гудки отбоя, буравя бесформенный мрак комнаты призрачными звуками.

      Он сунул мобильник в карман и встал. Перед глазами возникла белая стена из его сна. Женский голос прошептал: «Feliz…» По-испански «Фелис» означает «счастливый». Но при чем тут испанский? И откуда взялась эта женщина? В глубине левого глаза вспыхнула привычная колющая боль, неизбежно встречавшая его при пробуждении. Он потер пальцами веки и напился воды из-под крана.

      На ощупь добрался до двери и открыл ее мастер-ключом.

      Ложась спать, он заперся в комнате – здесь находился шкаф с лекарствами, святой Грааль всего отделения.

      Через пять минут он уже шагал по скользкой дороге, соединявшей корпуса больницы. С вечера на Бордо лег туман – густой, белесый, невероятно плотный. Фрер поднял воротник плаща, который накинул поверх халата. К запаху сырости примешивались морские испарения, и он непроизвольно сморщил