Крымское ханство XIII–XV вв.. В. Д. Смирнов

ый территориальный объем, столько соединяет в себе разнообразных свойств и условий, что судьба его с давних времен сосредоточивала на себе внимание пытливых наблюдателей с различных точек зрения – и естественно-исторической, и политической, и этнографической. Особливо в последнем отношении Крым составляет такой пункт, около которого кружится целый рой ученых догадок, соображений, гипотез. В числе их есть такие, которым едва ли суждено быть когда-нибудь доведенными до степени ясных и окончательных положений.

      Соприкасаясь одной своей стороной с той частью европейского материка, которая служила проходным пунктом для народных масс, постепенно двигавшихся из Азии в Европу, Крым искони был какой-то впадиной, в которой застревали отрывки этих масс, разнствовавших между собой и по племенному происхождению, и по языку, и по религии. Они, эти отрывки, иногда оседали в нем на вечные времена, продолжая совместно жить в течение веков бок о бок, не сливаясь друг с другом, или же образуя чрез взаимное соприкосновение этнографическую амальгаму. Наглядным признаком такого наслоения народностей, некогда обитавших в Крыму, служит многоименность разных географических пунктов и некоторые археологические памятники, уцелевшие еще до наших времен[1].

      Открытый с другой стороны той свободной стихии, которая ранее других физических средств облегчала сношения народов, отделенных один от другого непроходимыми сухопутными преградами, Крымский полуостров также довольно давно стал доступен пришельцам отдаленных стран, которых заносило туда искание материальных выгод посредством торговли и завоеваний.

      В этом-то любопытном по своему историческому прошлому и благодатном по своим физическим свойствам уголке суждено было, в числе прочих населявших его народностей, играть одно время выдающуюся роль народности тюркской, имевшей тут своими представителями разные племена свои и образовавшей особый политический центр, известный под именем Крымского ханства.

      8 апреля 1883 года праздновалось столетие утраты этим ханством своего самостоятельного политического существования чрез окончательное присоединение его к России. В эти сто лет в Крыму немало совершилось такого, что весьма видоизменило не в одном только политическом отношении характер полуострова: одно выселение татар и прилив множества колонистов других национальных типов придали новую физиономию Крыму в отношениях населенческом и экономическом. Трудно сказать, что станется в будущем с тою горстью тюркского населения, которая еще осталась теперь в Крыму, прошлое же этого населения не настолько было ничтожно, чтобы не заслуживало сохранения памяти о нем в истории. Зауряд с остальными татарами, некогда образовавшими огромное государство, известное под именем Золотой Орды, крымцы памятны нам тем, что в пору своего могущества досаждали нам своими варварскими опустошительными набегами на наши окраины, сопровождавшимися уводом и продажею в рабство жителей этих окраин. Но справедливость требует, впрочем, не забывать взаимности обид, которые были причиняемы татарами русским и обратно: плюндрования крымских владений, которыми в свое время хвастались наши казаки, мало в чем уступали чапулам крымских ордынцев, вторгавшихся в русские пределы. Помимо этого, история показывает, что каждый народ чаще бывает мученик, чем баловень судьбы своей; что один народ, творя дела, которые вызывали удивление или досаду и зависть в других современных ему народах, тем самым тогда лишь полагая основание своей последующей гибели. Вот почему войны, набеги, насилия, жестокости, навлекавшие в свое время проклятия на тех, кто их совершал, впоследствии, когда виновники страданий рода человеческого сойдут со сцены бытия, так же охотно созерцаются издали позднейшими поколениями в преданиях истории, как созерцаются никогда не существовавшие в действительности, вымышленные происшествия в творческих произведениях поэзии, как одинаково любопытные для нас явления в области человеческого духа. И в истории, как и в поэзии, люди прежде всего только любуются собой, мало помышляя о практических уроках, которые, говорят, составляют одну из существенных полезных сторон истории. С этой точки зрения Крымское ханство представляет любопытный предмет исторического исследования не одним тем, что оно было в свое время страшно для нас своим воинственным варварством; не тем также, что оно послужило узлом, около которого впервые начал очевидно запутываться нескончаемый восточный вопрос; а и тем еще, что оно представляет некоторый своеобразный центр народной жизни, имевшей свои интересы, свои стремления со всей их страстностью и суетой.

      Тесные соприкосновения Крымского ханства с окрестными народами – турками, русскими и поляками – оставили следы в документальных памятниках, накопившихся в большом обилии на языках всех этих народов. Такое обилие и разнообразие этих памятников делает вначале невозможным совокупное изучение их до предварительной разработки по частям. Нельзя сказать, чтобы турецкие источники имели абсолютное преимущество пред прочим богатством своего содержания, но, тем не менее, они не могут быть обойдены; а необщепринятость и нераспространенность турецкого языка в ученом мире возлагает на специалистов, посвящающих себя изучению этого

1

Из этих последних, например, любопытно небольшое строение в деревне Бакчэ-Или, лежащей по дороге из Карасу-Базара в Салы, имение мурзы Ахмед-Шаха ширинского. Строение это, прежде служившее жилым домом, а теперь брошенное и обращенное в складочный сарай для хлебных продуктов, представляет соединение трех архитектурных слоев. Дом этот носит у местных жителей название Гок-Сарая (Синего дворца), и про него ходят в народе предания и слухи легендарного и даже фантастического свойства.